Закрываю глаза и вижу:
Озорное солнце на смеющихся губах твоих,
Ощущаю тепло широко распахнутых рук твоих,
В ожидании ласки протянутых к ветру.
Это было весной, когда только рождалась листва.
И почти незаметно, но неумолимо,
Напиваясь слезами обид,
Распускались первые горькие слова.
Но еще было счастье.
Открываю глаза и вижу:
На бумажном листе
Непонятно
Ужасно
В диком плачущем хохоте
Корчатся буквы.
Разрывают нервы строки.
Смотрю и не верю
Не могла ты забыть
На двоих разделенных часов и дней.
А дождь рассыпается холодными слезами.
Шелестят по опавшей листве капли.
С размаха разбиваясь, растекаясь по стеклам, умирают,
Умирая, стекаются в лужи,
Превращаются в грязные пятна.
Шепчут что-то.
Осенние, серые кружева слов шепчут.
Мучительно напрягаясь, слушаю,
В смятении и ожидании, свидетель великого,
Стараюсь увидеть незаметное
И услышать неслышное.
Напрягаясь до дрожи,
До звона в ушах …
В изнеможении закрываю глаза и вижу:
На бумажном листе тебя.
Ты лукаво смеешься.
Осеннее солнце играет на губах твоих.
Ощущаю чужое тепло протянутых рук твоих.
Теперь я понял, о чем мне шептали капли.
Уже нет ничего, что было.
Смешаны с грязью листья нашей весны.
Для чего вспоминать, какими нежными они были?!
Лучше просто топтать их небрежно,
Не думая, что топчешь счастье.
Пусть так и будет.
Заживет разорванное горьким криком и застывшее сердце.
Оживет потихоньку, разговаривая о новом зелень.
Неизбежна весна.