Там пахло смертью, не застольем
И сумерки, как раз пришли
И к ихнему всеобщему раздолью
Меня на блюдце поднесли.
И вот я в центре их внимания
В глазах у них провалы, темнота
Сейчас начнутся растерзания
Их не смущает тела нагота.
Из ртов блестит зеленое зловоние
Их род берет с Адамова греха
Один назвав себя Агонию
Надо мною свис, и капнула слюна.
Он будто тенью стал в мгновение
И повьюжив над всем столом
В меня вошел без промедления
Оставив на груди пузырчатый ожог.
Затрясся в миг- покрылся потом
Она вырвалась и взмыла вверх
Я посмотрел на все свои пороки
И чувствовал, как оголенный нерв.
Следующая стерва, в руках ножи
Хрустя зубами принялась за уши
За всех, кого подверг я лжи
Кто искренно и неустанно слушал.
Мне становилось легче от терзаний
Я как-будто, что-то искупал,
А стол пустел и затихали проклинания
И вот последний ушагал.
И каждый прихватив с собой чуток
Облегчил до небесной пыли,
Как сфера в миллион сторон
Смотрел везде, и где переродили
Там стол из мрамора, с цветами
Где я лежал тогда проклятый
И цифры грязно-черными тонами
Год две тысячи восьмидесятый.