Жил-был портной, своим призваньем горд,
Любой костюм мог запросто «построить»,
А ,главное, рождались у него –
Все сыновья, которых было трое.
Обычная еврейская семья:
Жена «крутилась» в кухне и кладовке.
А у ребят, то школьная скамья,
То утюги, уборка , заготовка.
Повсюду побеждал советский строй.
В рабфаке старший, средний стал танкистом.
А младший, отслужив армейский срок,
Решил, чудак , учиться на артиста.
С утра подъем и никаких забав!
Этюды, книжки, марш-броски, расчеты.
А мастер шил и не жалел себя,
Откладывая отдых на субботу.
Так день за днем: стежок, еще стежок.
Партийный «френч» сменил сюртук и «тройку».
Тянулась вверх, этаж за этажом,
Махина социальной перестройки.
Привычен стал газетный «новояз».
Признав, что нет в товарищах согласья,
С амвона съезда в глубь кипящих масс
Был брошен клич борьбы с враждебным классом.
Долой кипу , и шагом марш в артель!
Там, соблюдая принятый порядок,
Сняв мерку, над материей корпел
Закройщиком четвертого разряда.
Шли весточки из самых разных мест
В отцовский дом. Писали скуповато.
На поездах в родной Красноармейск
Съезжались летом «байстрюки»- внучата.
И час пришел, давно который ждал:
Собрались все от мала до велика.
Отметились «Столичной» за Вождя,
Под "рыбу- фиш" –домашнею наливкой.
По всем статьям, на славу вышел пир!
Когда опять они сойдутся вместе:
Прораб-строитель, красный командир.
Артист, в столице хорошо известный?
В тот смутный год сошел с небес огонь!
Мир оказался враз расколот громом!
Запасный полк, учебный батальон,
Моторов рев на трассах танкодрома.
Судьба, случайность, военкомов блажь?
Из отдаленных областей российских
В один попали братья экипаж,
Заняв места в машине командирской.
Ну, а родня? Уральский Юго-Камск,
Глухой поселок, избы- пятистенки,
Приветил, накормил, от смерти спас,
К станкам поставил на завод военный.
И наш портной пришелся ко двору.
Из габардина, ситца, тканей разных
До поздней ночи, не жалея рук,
Творил наряд для Василис Прекрасных.
Проклятых отступлений полоса!
Враг напирал, на землю нашу зарясь.
Уравновесить на каких весах
Разор страны и ненависти ярость?
Со всех сторон был город окружен.
Единственный свободный путь отхода
Прикрыл собою танковый заслон,
По спискам- полк, а наяву – два взвода.
« В последний час»,- текст сводки Левитан
Отчетливо читал у микрофона:
-Оставлен Эн-ск…Наш командирский танк
Взорвался в гуще вражеской колоны.
Разрушил мост и рухнув с высоты.
Дал отойти успешно главным силам…
А дальше наградные шли листы.
Перечисленье званий и фамилий.
Геройский подвиг! Что сокрыто в нем?
Фанфары славы, тяжесть жертвы павших?
Лежала мать солдатская пластом
На досках пола в старенькой рубашке.
Горели в изголовье три свечи.
Воск оплывал, струясь, затвердевая.
Три жизни не вернуть, не излечить
Боль от потери, горестно рыдая.
Ходил лесной поселок ходуном.
Выстаивая очереди в ОРСе,
Соседи говорили вновь о том,
Что выпал тяжкий жребий Пятигорским.
Нам часто повторяли: Бога –нет!
Неужто дьявол лапою лохматой,
Наперекор убийству и войне,
Вторую жизнь отмерил трем солдатам?
А может спас родительский наказ,
И обещанье к дому возвратиться?
Но только, заклинив надежно "газ",
Они успели в нижний люк спуститься.
А после –ночь, прыжок в осенний Буг…
Вихрь взрыва вмиг разнес настил на части…
Укрылись в плавнях, обыграв судьбу,
В который раз своим «еврейским счастьем».
Сюжетом этой повести моей,
Я думаю, не каждому потрафил.
Но развернуть событий карамель,
Слегка подправить строки биографий,
Сменить «национальный» колорит
И вывести героев по-типичней,
Как некогда велел Главред, Главлит,
Считаю делом просто неприличным.
Пусть подтвердит «хохляцкая» родня
И те, с кем рос и связан изначально,
Мы алый сполох Вечного огня
Не разделяли по цветам спектральным.
Но отдавая дань Руси сынам,
Не видели в бойцах разъединенья,
По армиям деля их и полкам,
И воинскому ратному уменью.
Нашла на камень «ариев» коса!
Те беды, что ниспосланы, осилив,
Воистину вершили чудеса
Не отступив, защитники России!
Добавить остается лишь одно,
Хотя возможно усомнится кто-то…
Мне тоже сшил на школьный выпускной
Старик-портной костюм из шевиота.
.