Он ехал домой в плацкарте,
в проходах мешки, тюки,
напротив играли в карты.
Он вёз для неё стихи,
рождённые за оградой
уральских седых хребтов,
в потёртой простой тетради:
двенадцать годов – листов.
Он ехал к окну прижавшись,
окутанный рваным сном,
для всех навсегда пропавший,
живой для неё одной –
той рыжей смешной девчонки
с обшарпанного двора,
похожую на бельчонка
с характером бунтаря.
А он сероглазый дерзкий
по спецкартотекам – «волк»,
дарил ей сирени ветки
без вычурных громких слов.
В его рюкзаке все письма
за эти двенадцать лет,
на сердце, от швов бугристом,
был выбит её портрет.
Не знал, что уже неделю
душа её где-то там,
где тихо бредут метели
по свежим ещё следам.
Сейчас он счастливый дремлет
под мерный колёсный стук,
всё ближе к нему то время,
где белой сирени куст...
_______________________
Спустя пару дней в запое
он лезвием пустит кровь
и сядет за Ней на поезд,
обкраденный жизнью вор.
Он будет читать в проходах,
где сумки и клумаки,
под тихие чьи-то вздохи
о первой любви стихи.