ИЗ ПОЭМЫ „БЕГЛЕЦ”
Сергей Иванович Граховский (1913-2002 г.)
Перевод с русского языка на болгарский язык: Красимир Георгиев
ИЗ ПОЕМАТА „БЕГЛЕЦ”
В началото дни бурни бяха,
бях още здрав, висок и млад.
Сечах и режех и хвърчаха
трески над моя срещнат ад.
В пуловер стар събирах сажди,
брезите кастрех всеки час,
от малката и постна дажба
на сянка се превърнах аз.
Без спомен кой съм, где съм – кастрех,
превит под кръста си жесток,
та в наказателния карцер
на рая да ме вземе Бог.
На прага на живота зорко
бях набелязал пътя свой.
Но изведнъж към зла каторга
подгони ме жесток конвой.
Бе встъпил доносът на мода,
добротворителни лица
на прах громяха „враг народен”.
С жени, родители, деца.
Не стигаше за всички място –
затвори, катинари, мрак,
изселвания, зорки власти,
каменоломни на ГУЛаг.
Усърдни писъци ни гонят:
„Сега с концлагери добри
да доблокираме в кордони
заводи, шахти и гори!”
Идеи вождовете вдишват,
множат се „зони” в прах и страх.
По ъглите се вдигат вишки
и... дават ордени за тях.
В такъв кордон през зима снежна
„народен враг” бе заклеймен –
да късам корени, да режа
брези изпратиха и мен.
Режи, докато имаш сили;
труд изнурителен и тъп
за дажба, за шушони гнили,
за антерия, скрила пъп...
В бедата се натрупва горест:
ту хапнеш дажба, ту проспиш,
от глад ще си заминеш скоро,
ако от канче се лишиш.
То тенекия е с душица,
с която пиеш и ядеш,
щом имаш канче и лъжица,
до пролетта ще издереш.
Ти цяла зима стискаш зъби,
до пролетния благ шубрак:
подхвърля лапад, глог и гъби,
събираш – ето, жив си пак!
За правда вяра не угасва,
затворници писма редят,
че са осъдени напразно
от тройка и прибързан съд...
Война когато смърт бе плела
и бомби сяха гръм и дим,
ний писахме молби, че смело
към фронта всички се стремим.
Аз в наказателната рота
мечтаех да ме одобрят,
където битка е животът
и гинат, за да победят.
Аз молех: Нека се окажа
сред ада зъл на таз война,
с живот и смърт за да докажа,
че нямам никаква вина.
„Вина” „Бащата” не премахна,
надеждата угасна в мен.
Прокълнати деца ний бяхме
и се топяхме всеки ден.
Той никому не вярва, нито
ще ни помогне друг другар,
дори обратно – на вратите
увисна втори катинар.
Ний за Победата живяхме,
отдавахме безспирно труд,
изсичахме гори, ковяхме,
прокарвахме далечен път.
Триони стенеха, изминаха
години от тегобни дни,
свръхплан сечахме дървесина
за релси, шахти, бъднини...
Вий питате: „Защо се кършиш?
Каквото е било, било!”
Но ако злото не довършиш,
ще те огъне ново зло.
Ударения
ИЗ ПОЕМАТА „БЕГЛЕЦ”
В нача́лото дни бу́рни бя́ха,
бях о́ште здра́в, висо́к и мла́д.
Сеча́х и ре́жех и хвърча́ха
трески́ над мо́я сре́штнат а́д.
В пуло́вер ста́р съби́рах са́жди,
брези́те ка́стрех все́ки ча́с,
от ма́лката и по́стна да́жба
на ся́нка се превъ́рнах а́з.
Без спо́мен ко́й съм, где́ съм – ка́стрех,
преви́т под кръ́ста си жесто́к,
та в наказа́телния ка́рцер
на ра́я да ме взе́ме Бо́г.
На пра́га на живо́та зо́рко
бях набеля́зал пъ́тя сво́й.
Но изведнъ́ж към зла́ като́рга
подго́ни ме жесто́к конво́й.
Бе встъ́пил до́носът на мо́да,
добротвори́телни лица́
на пра́х громя́ха „вра́г наро́ден”.
С жени́, роди́тели, деца́.
Не сти́гаше за вси́чки мя́сто –
затво́ри, катина́ри, мра́к,
изсе́лвания, зо́рки вла́сти,
каменоло́мни на ГУЛа́г.
Усъ́рдни пи́съци ни го́нят:
„Сега́ с концла́гери добри́
да доблоки́раме в кордо́ни
заво́ди, ша́хти и гори́!”
Иде́и во́ждовете вди́шват,
множа́т се „зо́ни” в пра́х и стра́х.
По ъ́глите се вди́гат ви́шки
и... да́ват о́рдени за тя́х.
В такъ́в кордо́н през зи́ма сне́жна
„наро́ден вра́г” бе заклейме́н –
да къ́сам ко́рени, да ре́жа
брези́ изпра́тиха и ме́н.
Режи́, докато и́маш си́ли;
труд изнури́телен и тъ́п
за да́жба, за шушо́ни гни́ли,
за антери́я, скри́ла пъ́п...
В беда́та се натру́пва го́рест:
ту ха́пнеш да́жба, ту́ проспи́ш,
от гла́д ште си зами́неш ско́ро,
ако от ка́нче се лиши́ш.
То тенеки́я е с души́ца,
с коя́то пи́еш и яде́ш,
штом и́маш ка́нче и лъжи́ца,
до пролетта́ ште издере́ш.
Ти ця́ла зи́ма сти́скаш зъ́би,
до про́летния бла́г шубра́к:
подхвъ́рля ла́пад, гло́г и гъ́би,
съби́раш – е́то, жи́в си па́к!
За пра́вда вя́ра не уга́сва,
затво́рници писма́ редя́т,
че са осъ́дени напра́зно
от тро́йка и прибъ́рзан съ́д...
Война́ кога́то смъ́рт бе пле́ла
и бо́мби ся́ха гръ́м и ди́м,
ний пи́сахме молби́, че сме́ло
към фро́нта вси́чки се стреми́м.
Аз в наказа́телната ро́та
мечта́ех да ме одобря́т,
къде́то би́тка е живо́тът
и ги́нат, за да победя́т.
Аз мо́лех: Не́ка се ока́жа
сред а́да зъ́л на та́з война́,
с живо́т и смъ́рт за да дока́жа,
че ня́мам ни́каква вина́.
„Вина́” „Баща́та” не према́хна,
наде́ждата уга́сна в ме́н.
Прокъ́лнати деца́ ний бя́хме
и се топя́хме все́ки де́н.
Той ни́кому не вя́рва, ни́то
ште ни помо́гне дру́г друга́р,
дори́ обра́тно – на врати́те
уви́сна вто́ри катина́р.
Ний за Побе́дата живя́хме,
отда́вахме безспи́рно тру́д,
изси́чахме гори́, ковя́хме,
прока́рвахме дале́чен пъ́т.
Трио́ни сте́неха, изми́наха
годи́ни от тего́бни дни́,
свръхпла́н сеча́хме дървеси́на
за ре́лси, ша́хти, бъднини́...
Вий пи́тате: „Зашто́ се къ́ршиш?
Какво́то е било́, било́!”
Но ако зло́то не довъ́ршиш,
ште те огъ́не но́во зло́.
Превод от руски език на български език: Красимир Георгиев
Сергей Граховский
ИЗ ПОЭМЫ „БЕГЛЕЦ”
Я был еще вначале крепкий,
Худой, высокий, молодой.
Пилил, колол, и только щепки
Летели над моей бедой.
В продутой старенькой фуфайке
Кромсал березы каждый день,
От маленькой и постной пайки
Качаясь на ветру, как тень.
Пилил, не помня, кто и где я,
И тяжкий крест свой нес, как мог,
Чтоб до весны в штрафном кандее
Меня в свой рай не принял Бог.
У жизни только на пороге,
Я еле путь наметил свой.
Но вдруг казенные дороги
Топтать погнал меня конвой.
Донос входил повсюду в моду,
И доброхоты всех мастей
Громили в прах „врагов народа”.
Их жен, родителей, детей.
На всех, конечно, не хватало
Охраны, тюрем и замков,
Ни пересылок, ни каналов,
Ни лагерей, ни рудников.
Переходя на визг от рвенья,
„Пора, – гремели голоса, –
Взять повсеместно в оцепленье
Заводы, шахты и леса”.
Их поддержали сверху шишки,
И «зоны» строила страна.
А по углам вставали вышки,
И... раздавались ордена.
И вот в такое оцепленье,
„Врагом народа” заклеймя,
Валить, пилить и драть коренья
Зимой прислали и меня.
Вставай, пили, пока есть силы,
Тяжка работа и тупа,
За пайку, лапти и бахилы,
За телогрейку до пупа...
В беде еще бывает горе:
То съешь паек, то – без пайка,
И с голоду загнешься вскоре,
Когда лишишься котелка.
Хоть бы какой: жестянка с дужкой,
С которой ешь и воду пьешь,
Когда добудешь ложку с кружкой,
То до весны и доживешь.
Вконец за зиму отощаешь,
Но лес расщедрится весной:
Подсунет гриб, черничку, щавель,
Собрал – и вот уже живой!
И вера в правду не угасла,
И пишет письма здешний люд,
Что осудили их напрасно
И тройка, и закрытый суд. <...>
Когда пожары полыхали
И бомбы над страной рвались.
Мы заявления писали
И как один на фронт рвались.
Просился я в штрафную роту,
Мечтая право получить
На эту страшную работу,
Где гибнут, чтобы победить.
Просил: услышьте и поверьте,
Пошлите добровольцем в ад,
Чтоб жизнью доказать и смертью,
Что я ни в чем не виноват.
„Отец” на просьбы не ответил,
И огонек надежды гас.
Мы были проклятые дети,
И становилось меньше нас.
Он в жизни никому не верил,
Никто другой помочь не мог,
Наоборот – на наши двери
Второй навесили замок.
Мы для Победы отдавали
Все, что имели и могли:
Пластались на лесоповале,
Дороги дальние вели.
Пила стонала, голосила
Надрывнее из года в год,
Но шла сверх плана древесина
На шпалы, в шахту, на завод.
Вы спросите: „Зачем клепаешь?
Что было, то прошло давно”.
Но если зло не доконаешь,
Тебя опять согнет оно.
Сергей Граховский
З ПОЕМИ „УТІКАЧ” (перевод с русского языка на украинский язык: Николай Сысойлов)
Я був тоді міцни'й, мов клепка;
Худий, високий, молодий.
Пиляв, рубав, і тільки щепки
Летіли крізь часи біди.
У вітром скроєній куфайці
Кромсав берези кожен день.
Від пайки, тоншої за пальці,
Хитався на вітру, мов клен.
Не пам’ятаючи, хто й де' я,
Пиляв і хрест свій ніс – за двох,
Щоб до весни штрафну ідею
Не втілив раєм Батько-Бог.
Тоді, ще з самого порога,
Мені казалось – я герой.
Та грязь казенної дороги
Погнав місити бог-конвой.
Донос ввійшов повсюди в моду,
І доброчинці всіх мастей
Громили „зрадників народу”
Та їхніх близьких і дітей.
На всіх, на жаль, не вистачало
Собак і тюрем, і замків,
Ні пересилок, ні каналів,
Ні таборі'в, ні рудників.
Зчинивши вереск від завзяття,
„Пора, – гриміли голоси, –
В ото'чення повсюдно взяти
Заводи, шахти і ліси”.
І їх піддержать зверху шишки,
І „зон” возво'дилась стіна,
А по кутах вставали вишки,
І… роздавались ордена.
Ось у таке людське творіння,
Де кари „зрадник” не мине,
Валити-дерти ліс-коріння
Прислали взимку і мене.
Вставай, пили', є доки сили,
Тяжка робота – довгий строк –
За пайку, лапті і бахили,
За тілогрійку із дірок.
З бідою ще й приходить горе:
То був пайок, то – без пайка,
І з голоду загнешся скоро,
Коли лиши'шся казанка.
Хоч би чогось, – бляшанка й дужка, –
З чого їси та воду п’єш,
Якщо здобудеш ложку й кружку,
То до весни і доживеш.
Вкінець за зиму отощаєш,
Та ліс розщедриться з весни:
Знайшов чорницю – щастя маєш,
а гриб – життю співай пісні'.
У правду віра не угасла,
І шле листи туте'шній люд,
Що засудили їх напрасно
І трійка, і закритий суд. <...>
Коли пожари полихали,
Коли війни розповзся дим,
Ми всі заяви написали:
На фронт рва'лись – всі як один.
І я просився у штраф-роту,
Писав, благаючи, листи –
Все рвався на страшну роботу,
Де гинуть, щоб перемогти.
Просивсь до жахів круговерті,
В обійми підлої війни,
Щоб кров’ю довести чи смертю:
Нема на совісті вини.
Не відповів „Отець народів”,
Надії вогник з часом згас.
Ми – діти, прокляті у роді,
Ставало менше й менше нас.
Не у його' довіра сфері –
Я, зрозумівши це, замовк,
Бо навпаки – на наші двері
Іще накинули замок.
Для Перемоги віддавали
Ми все, що мали і могли:
Вмирали на лісоповалі,
Дороги дальні вдаль вели.
Пила стогнала, голосила
Надривно й щиро, мов струна,
Та понад плану й понад сили
Країні йшла деревина'.
„Навіщо, – скажеш, – це клепати?
Те, що було, давно пройшло”.
Та зло, якщо не доконати, –
Зігне' й тебе колись воно.
---------------
Руският и белоруски поет, писател, публицист и преводач Сергей Граховски (Сергей Иванович Граховский) е роден на 11/24 септември 1913 г. в с. Нобел, Минска губерния, сега Ровненска област в Украйна. Първите му поетични публикации в печата са от 1926 г. Завършва литературния факултет при Минския педагогически институт (1935 г.). Работи като коректор във в. „Чырвоная зьмена”, редактор в Белоруското радио, учител по руски език и преподавател по литература в работническия факултет на Белоруския държавен университет. През 1936 г. е осъден „за антисъветска дейност” и до 1947 г. е затворен в сибирските лагери на Гулаг в Горковска област. През 1949 г. е арестуван отново „за принадлежност към антисъветска националистическа група” и е интерниран в Новосибирска област. През 1955 г. е реабилитиран. След освобождаването му работи като журналист в радиото и в списанията „Бярозка” и „Вясёлка”, води телевизионното предаване „Літаратурная Беларусь”. Член е на Съюза на белоруските писатели (1956 г.), заслужил деятел на културата на Белорусия (1983 г.). Първата му стихосбирка „Дзень нараджэньня” излиза през 1958 г., след което издава близо 20 книги с поезия, проза и публицистика, сред които „Выбраныя творы” (в два тома, 1973 г.), „Выбраныя творы” (в два тома, 1983 г.), „Такія сінія сьнягі” (1988 г.), „Зона маучаньня” (1990 г.), „З воучым білетам” (1991 г.), „Выбраныя творы” (в два тома, 1994 г.) и др. Умира на 11 декември 2002 г. в Минск.