Никогда не верила, что у этой сказки мог быть счастливый конец
_____________________________________________
Народ собирался на площади до зари, волна за волной сливаясь в людское море. Зеваки седлали трубы и фонари, покуда поток от самых глухих каморок до стройных дворцов не выжал последний сок, не вышел и стар, и млад в предрассветный сумрак. Жечь ведьму – потеха забавней, чем сладкий сон. Давно в королевстве так сильно не ждали утро.
Элиза сидит в повозке, почти мертва,
Лишь тонкие пальцы привычно и слепо вяжут
Рубашку для брата. На кладбище ночью рвать
Крапиву, в пещере заброшенной делать пряжу –
Дурная привычка для тех, кто красив и мил.
Толпа режет свистом, как будто сечет бичами.
И хрупкие плечи трясутся на каждый крик,
Пока безнадежность ложится на них печатью.
Рубашки в соломе рядом – как знак вины.
Искусаны губы. Палач в себе давит жалость,
Отводит глаза. Приговор? Приговор велит
Сжечь ведьму, с ней все, до чего касалось
Нечистое семя.
Пусть время замедлит ход!
Свернется змеей, смертельной стальной пружиной.
И то, от чего бледнеет честной народ,
Вдруг станет реально и чуточку достижимо.
Пусть птицы успеют до казни сменить наряд
И встанут людьми, прекрасной живой стеною.
Элиза и братья радостно говорят…
Да только под ребрами знает о лжи и ноет.
Не будет прекрасен (в сказке ли?) их финал.
Толпа видит чудо – мгновенно толпа звереет.
Огонь лижет перья, сгорели уже тела.
Лишь кружит, крича, в дыму одинокий лебедь.