Диагональ
Всякий раз он её встречал. Любящий, бравый. И верный.
Откуда бы ни шла его Верочка. Много лет.
***
Верочка в мединститут поступила, едва бои отгремели. Какие уж там мужики.
Да и на курсе у них, как и у многих в те годы, пяток добрых молодцев на поток.
А тут этот вальс в истоках её третьего курса.
В старом парке на примятой листве.
Яркий звёздопад на широченной груди!
На погонах!
Шквал нежности, от которой душа в небеса!
И взгляд лихой, проникающий, жгучий!
Подружки уткнутся носами в широченный оконный проём лекционного зала, стоит лишь проявиться бравому лейтенанту с букетом - и, словно лужицы на разбитом асфальте ...
А он поймает внимание то, пилотку лодочкой набекрень и – вприсядку, и колесом, и кругами.
И ручища в невозможную ширь. Ух, девчонки! Всех аж до хруста прижму.
– Ну, Вася, неловко же, - с хохотом уносилась Верочка от пронзительных взглядов.
Фронтовика по прибытию поселили в двухкомнатный рай.
Победителям не жалели в ту пору.
Он ей даже на эти окошки указывал.
Но в гости не звал.
Верочка понимала – бережёт он от сплетен свою ненаглядную.
И искушений до времени.
А затем на свадьбе их скорой всюду он поспевал.
И игры замышлял хороводные, и в танце коленца выбрасывал, и переборы гармоники...
А от разносолов баек его фронтовых такой грохот стоял, что и «горько» доносилось не всякий раз .
И так у него в рассказах тех выходило всё ладно и озорно - в окопах, в атаках, в разведке.
Будто бы и не впритирку с погибелью находился он целую вечность.
Но в ситуации отдалённой по времени, когда народ уже по углам и зигзагами, кто-то сподобился вдруг смену уловить дислокации.
- А куда же это подевалась пехота?
Невеста - где надо она, а жениха то, словно вражеская разведка слизала!?
Верочка отшучивалась, пытаясь не обнаружить смятение – Он же такой перец, наш Вася.
Что-нибудь да и выкинет, когда никто и не ждёт.
Рассосётся, родимые…
А на утро парень явился к веселью, чуть позднее других.
Мало ли чего в гарнизоне у них.
Не всё же "гражданке" докладывать.
Разве, что Верочка с лёгкой грустинкой .
Но жених наш расправил складки под портупеей, едва коснулся ладонями хромовых голенищ и такую чечётку отщёлкал!
Герой, и на большом веселье герой.
Куда и девалась та грусть.
А Верочкин дядька из далёкого Новгорода, пожилой эрудит, хохотнул, вытирая под очками слезу: Ну, Вася, ну, Тёркин! Точно, с баек твоих боевых поэт ту книгу писал.
Про бойца, без начала и без конца. Горько! Горько- то как, молодые!
– Да уж, - подхватила подружка невесты, – у Васеньки нашего этих историй, некоторым на столько жизней хватило бы...
Ой, горько как нам!!
А когда любимый её и в этот вечер словно растворился в тумане, Верочка не стала отшучиваться.
Горлицей прилетела к однажды ей показанным окнам.
Вошла неслышно за порог холостяцкого очага.
А её Васенька на панцирной коечке, жалким калачиком свёрнутый.
Болен?!
Верочка приоткрыла край байкового одеяла в полоску и едва коснулась разгорячённого лба.
Такой жалостью девичьей и таким страстным огнём в миг единый её полыхнуло.
Выскользнув из подвенечного платья, нырнула она в объятья к любимому.
Не в силах бороться с желанием более, скользнула она ладошкой до самого заветного низа.
И ...тот час же сдавило,тормознуло дыхание…
– Васе-нь-ка-а-а...
– Мина рванула во время рукопашного боя в Смоленске, – выдохнув наконец, прижал он её ладошку к жутким рубцовым буграм.
- Так и отыскали меня, в немыслимом месиве – с куском чьего-то тела в руках.
И с осколком дугой.
Длинной диагональю по паху…
- Гос-по-ди-ии…