(будут доработки, это первая часть, фото автора)
В тот день по своему обыкновению Рита искала коровьи лепешки, чтоб изжарить на костре, добавив какой-то интересной травы, от которой, как говорили старики, живот не так пучило. Итак, стоял солнечный день, война почти закончилась и Рита шла по проселковой дороге... На сердце было легко и радостно, потому что поговаривали, что день Победы не за горами, а еще скоро родится братик и будет у Ритки новая работа.
За такими мыслями девочка не заметила, как вдруг дорогу ей преградил соседский мальчишка Антошка, его взгляд не предвещал ничего хорошего:
- Пойдешь со мной шелковицу драть за переезд? – спросил Антошка.
«Шелковица вкууусная», - подумалось Рите и она согласилась. Надо было только отпроситься у деда Павла, а то уши надерут за самостоятельность.
Дед Павел был пришлый, ну то есть Маргарита была не до конца уверена, что это ее дед. Много позже она узнала его историю.
Он жил в Белецковке, работал на железной дороге, жена умерла и остался у него сын. Сын вскоре женился, родилась внучка, но отношения со снохой не складывались и в один прекрасный день, придя с работы, Павлу не открыли ворота. Справиться с таким потрясением старику помогли добрые люди, сказали, что в Буртах живет женщина, тоже осталась одна, сходи, мол, к ней, вдруг пустит. Делать было нечего, пошел Павел. Акулина была женщина рассудительная и понимала, что мужик в хозяйстве пригодится, пустила она его, жили не тужили…
Особенно горько было понимать эту историю, когда внуки уже подросшей Маргариты Александровны, приезжая в гости, держали за руки слепого Павла, обнимали его, а он плакал как дитя, утирая рукавом слезы со своих скукоженных щек… И Маргарита плакала потихоньку тоже, так как понимала цену этой безграничной любви казалось бы «чужих детей», одному Богу известно, как болело сердце у Павла за внучку, с которой ему не разрешили видеться.
…
Спустя 40 лет внучка Маргариты - Аннушка с соседским мальчишкой ходили через тот же переезд «драть шелковицу», пока сторож не увидит и не спустит собак… Шелковица мягкая вкусная, но оставляла предательские фиолетовые следы на руках, которые отмыть было не так-то просто, но это мало, кого останавливало из ребятишек.
У каждого из них была своя работа, точнее целый арсенал – Аня собирала вишню со всех 12 или 16 деревьев бабушкиного хозяйства, пропалывала кукурузу (а ее было целое поле на ее детский взгляд), в огороде стоял колодец, из которого она каждый день вытаскивала по 6-10 ведер воды на хозяйские нужды. Еще надо было собрать яйца в курятнике, отвести козу на выпас, покормить трех собак, собрать упавшие яблоки, помочь бабушке донести мешок с хлебом до дома и найти время сбегать за переезд, а после почитать, пока все спят после обеда.
Сказать, что это было удивительное время в жизни Ани – ничего не сказать!
А самое захватывающее – это лежать у оврага рядом с железной дорогой и смотреть в облака, зажав в руках корочку хлеба! А когда вдали гудит приближающийся поезд – резко вскакивать на ноги и приветствовать его радостными криками и махать руками. Что за жизнь? Сплошное счастье!
В пору, когда варили варенье – абрикосовое, грушевое, вишневое, яблочное – самое замечательное было намазать еще горяченным вареньем корку хлеба, залезть на чердак и, щурясь на палящее украинское солнце петь песни, все, что знаешь. Про Катюшу, трех танкистов, одинокую березу… На разрыв аорты, горланя так, будто никто не слышит этого детского восторга. В такие моменты дед Павел выходил из своего дома, садился на камень, складывал руки на своей палочке, подперев подбородок и слушал, периодически приговаривая: «Хорошо ведешь, хорошо!». Иногда, когда было совсем благостное настроение, он подпевал, закрывая и без того слепые глаза и тогда Аня чувствовала тесное единство с дедушкой, такое, которое на всю жизнь и никуда не исчезнет.
С каждым годом, становясь старше, зная наизусть все истории деда Павла и пересчитав все ордена с войны, Аня первым делом по приезду на каникулы бежала поздороваться с ним. Дедушка протягивал ладонь, чтоб положить ее на голову внучки, оценив, как она выросла за зиму, и каждый раз искренне удивлялся течению времени, тем самым внушая девочке безусловную гордость за свое существование.
Самое интересное было что-нибудь чинить с дедушкой, Ане было интересно наблюдать, как проворно дедушка берет тот или иной инструмент с полки сарая, ведь он был совсем слепой. Надо уточнить, что он не всегда был слепым, то есть мир он все-таки видел и знал. Так или иначе, а зрелище было интересным. Один раз, к примеру, дедушка Павел починил колесо на велосипеде стареньком, это было своего рода откровением для Анюты, откровением и подтверждением великой силы духа деда.
Не обходилось и без проказ, когда Аня гоняла кур за домой или играла в разбойников, бегая по посадке, совершенно не боясь ужей, которыми она была полна, или пряталась на горище, вообразив из себя пирата. Тогда бабушка Акулина, увидев Аню, кричала: «Злазь звідти окаянна ти душа, бо все ноги переламати!». Крики на непонятном языке Анюту веселили и она баловалась пуще прежнего, вставая на козырек чердака и балансируя на одной ноге, или пуляла вишневыми косточками в кур, смеясь их недовольному кудахтанью.