Уронишь смех и потеряешь смех,
По следу пустишь свору шумных гончих,
И невзначай окажешься из тех,
По ком звенит тотемный колокольчик.
И будешь находить в себе черты
От всех печальных сказочных царевен
И понимать, что в материнском чреве
Был кто-то, кто теперь уже не ты.
А ты стремишься обратиться в прах,
Мужчину, как младенец, обнимая,
И чувствуешь, как из его ребра
Рождается звезда глухонемая.
Как будто бы – древней на сотню лет –
Хватаешься за все дверные ручки.
Как будто, продираясь сквозь колючки,
Теряешь свет и обретаешь свет.