– Грустишь, Всеволод? – тихо спросил отец.
Сын тяжело вздохнул:
– Да, батько, кручина забралась в сердце.
– Кручина, говоришь? С чего бы это?
– Сегодня был я на том месте, где сокол княжны заклевал несчастную лебедицу. И знаете, что увидел? Лебедя! Сидел, горемычный, около своей подруги и плакал. А потом взвился высоко в небо, крикнул на прощание, сложил крылья и упал камнем вниз. Насмерть разбился возле лебедицы. Вот я и думаю: почему он это сделал, зачем?
– Закон у них такой, – ответил Осмомысл. – Верны они до самой смерти любви своей лебединой. Умирает одна – умирает и другой. Нет среди птиц равных лебедям. Видишь, как они прекрасны. А всё прекрасное умирает гордо...
Д. Мищенко, Северяне
Ты стоишь у окна, на плечах – лишь ночная рубаха,
А напротив – десяток усмешек на лицах чужих.
В твоих сжатых губах – ни сомненья, ни боли, ни страха,
Ни малейшей надежды спастись и остаться в живых.
В тонких пальцах удержана ярость взведённого лука –
Твой отчаянный вызов звериным ухмылкам врагов,
И охотничий пыл, и девической чести порука,
И надёжный союзник в борьбе против рабских оков.
Тот, кто первым шагнёт, тот столкнётся с калёной стрелою:
Ты с пелёнок умеешь навскидку бить лебедя влёт.
Смерть впилась в тетиву и звенит напряжённой струною,
Стерегущей застывших хазар от движенья вперёд.
Степняки в тишине окружают тебя полукругом,
Подступают по мягким коврам в блеске острых клинков.
Ты готова стрелять и безмолвно прощаешься с другом,
Что сейчас далеко и спешит, не жалея подков.
Будь он рядом с тобой, непременно прикрыл бы собою,
Чтобы первым взглянуть ополчившейся смерти в лицо,
Чтоб отбить навсегда у напавших стремленье к разбою
И напором своим разорвать их живое кольцо.
Он сейчас далеко, но придёт, соревнуясь с рассветом,
Ибо верен словам, подогретым душевным огнём.
Ты его позвала – и твой князь не промедлит с ответом:
Ты не знаешь, где он, но железно уверена в нём!
В чёрных омутах глаз расцветают голодная вьюга
И решимость погибнуть, но честь никому не отдать.
Ты достойна отца – и живою не выйдешь из круга,
Не позволишь другим твой отчаянный нрав обуздать.
Осмелев, чужаки подступают всё ближе и ближе,
А за ними маячат вдали рабский кнут и клеймо.
Ты не будешь покорной, княжна, и не склонишься ниже,
И сумеешь избегнуть позора, шагнув сквозь окно.
Ты скользнёшь в темноту, как красивая белая птица,
Чтоб за дальней чертой в глаза предкам взглянуть без стыда,
Чтоб в иную эпоху чудесной легендой родиться
И стремленьем к свободе связать и сердца, и года.
Ты ещё не успела насытиться первой любовью
И сердечному другу шепнуть дорогие слова,
Но враги уже рядом, и сабли окрашены кровью…
…А у самой щеки, как живая, дрожит тетива.
(13 июня 2015 года)