Я не носился и не шалил
В детстве,
Взрослым, я пил только чай,
Не вино —
Скарлатина меня наградила пороком сердца.
И всё-таки я лежу здесь,
утешенный тайной,
Которой не знает никто,
кроме Мэри:
В саду из катальп и акаций,
Где беседки обвил виноград,
В июне, в послеполуденный час
Я был с Мэри,
Целовал ее так, что душа
вот-вот упорхнет
И она упорхнула.