Я говорю с тобой, мой незабвенный друг. Ответь!
Куда исчез наш только что рожденный мир? Не спеть,
и не посметь, и не мечтать о днях грядущих,
о будущей стезе героя. О райских кущах
в пору, но не впрок. Не в укоризну (через призму) Данте
свой путь земной пройдя не то чтобы анданте,
но как-то пресно, призрачно, парадоксально престо.
Сонм ощущений рядился в тогу мысли, но дальше жеста,
эпатажа, простых вибраций атмосферы он не заходил.
Из паутины изначальной лжи не каждому достанет сил
извлечь свой разум. Мне к несчастью, по большей части
моему же, удалось. Изнанка многоликой, пестрой масти
лишь суета, да тлен по достижении великой цели.
Мой друг, ответь! Зачем еси: минуты, дни, недели,
насмешки вечности, наивные мечты, прозрения, привычный
монолог? Мой друг, другой, который закадычный, зычный
голос внутренний. Звенящий колокол во славу вечной
сущности. В порывах искренних души беспечной
земли отеческой, двусмысленно влекущей, колыбели
нашей дружбы босоногой, все праздные разкоктебели
не заменят. И мне отмщение, и воздаю по праву…
Мы обнимали мир, принадлежавший нам. Ему по нраву
были наши грёзы, наш смех и наши слёзы, ссоры
из-за важных пустяков, заботы и укоры матерей. Скорых
на расправу отцов, лишь во хмелю зарплатном вполне
гуманных, он сносил бестрепетно. Впрочем, на одной волне
мы пребывали. Уединение претило нам, и даже книги
не всегда спасали, небесные игрушки: Тушки, Илы, МиГи
манили нас. Игра в войну, правдоподобно аchtung, аchtung!
Окончен жаркий бой, все к озеру! Ныряем: ух ты, ах ты!
И вплавь на середину, кто смелей. Поклонники рыбалки
недовольны. Под зонтиком, на пляже возлегли русалки,
блюдут загар и грациозно умерщвляют комаров, не зная
о заветах Будды. Мифическая Дафна, из тех же мест Даная,
резвясь на мелководье, являют торжество природы.
Цветущей жизни оды. Стрекозы затевают хороводы.
Либидо коды. Какофоничный хор лягушек в камышах.
В ветвях растроганной до слез ракиты солирует сам падишах
всех певчих ибн Соловей. Звукам проникновенной трели
благоговейно внемля, прочие пернатые рапсоды присмирели.
Безветрие, пух облаков приклеен к своду, размазана глазунья
по раскалённой до бела жаровне неба. Кукушка лгунья
ничем не обоснованный прогноз озвучила и смолкла.
Благочестивая буколика младых ногтей. В осколках
памяти мир расточает эманации любви, и совпадения
в координатах как бы бытия еще возможны. Радения
мои, пожалуй, тщетны, как голос вопиющего в пустыне.
Тень одиночества всегда со мной, так вместе и застынем.
В зовущей близости признания - тщеславия пустой фетиш,
и в добродетельных обетах ближних - сквозит бакшиш.
Пески забвения заносят след. Мой друг меня не слышит.
Апокриф се летящей крыши, не в смысле откровений свыше...