Припав к холодному рельсу ухом,
Анна вдруг слышит голос Толстого:
«Купол небытия золотого
нынче к твоим услугам».
Сквозь гудок паровоза
машинист ничего не слышит.
Топка адовым жаром пышит,
в кабине у него граммофон,
и он слушает Берлиоза.
В вагоне первого класса в купе
перчатки поручика и платье дамы
исполняют дуэт четвёртого акта драмы.
В ведёрке – шампанское,
на блюдце – надкушенное канапе.
Тяжело дыша, губы – в ухо –
дама стонет: «Мне что-то мешает.
Как будто наш поезд кого-то переезжает…»
«Какие глупости…» – шепчет поручик глухо.
В соседнем вагоне бородатый купчишко
изволит трапезничать, но кусок в горле комом,
как будто пирог с грибами стал насекомым,
и сквозь слёзы и кашель он думает: «Это слишком!»
Гимназист с торчащими ушами
бьёт его меж лопаток и смеётся:
«Этот стон у нас песней зовётся!»
Он отличник. У него каникулы.
Он лакомится леденцами.
Господин в коридоре
лицом и фигурой – вылитый Пьер Безухов –
читает газету, и в рубрике «Слухи»
узнаёт о зарезавшемся антрепренёре.
Проходящий мимо священник его толкает,
отдуваясь, «Простите, сын мой!» – бормочет.
Паровоз кричит, и состав грохочет,
тормоза надсадно скрипят,
и Анна вдруг умирает.