На крыльях вечереющего дня
в пространство, обозначенное тенью,
несет моя поэзия меня,
хлебнувшего цикуты вдохновенья.
Из мира обескрыленных людей,
напыщенных дельцов и сребролюбцев,
ликующих трибун, очередей
за счастьем, подаваемым на блюдце…
И кажется: стоглазые дома
меня не видят. Я не существую
для города, сводящего с ума,
швыряющего честь на мостовую…
И так высокопарно, широко
душа моя откликнуться готова…
Да рифмы все уходят «в молоко»,
и чуть горчит отравленное слово…