Скрещивают крылья птицы белые в глубинах моря,
тиной болотной тоска обвивает , притворяясь лианами,
С зарева кровавого ежеминутно прошу покоя,
испивая грусть китайским чаем, десятью пиалами.
Бабочки соревнуются вновь со стрекозами, умирая,
им лишь парить, не летать никогда вовеки.
Красными бабочками искры тухнут, сгорая,
Черные воды травят нам чистые реки.
Море во мне плачет, забивается вновь камнями,
кричит, боится. Руки чьи-то собирают всё волчьи ягоды
с утра до ночи. Покоиться бы с миром с кем-то теперь под травами,
чтобы не видеть, как целуются статуи мраморные
бездушные. Молюсь с рассвета Богине Грусти.
Заберёт тревогу руками синими.
Она будет той, кто не отпустит,
успокоит, примет.