Я всегда поражалась, как легко Владимир Николаевич находил общий язык с любым человеком, независимо от его возраста, образования, положения в обществе. Он всегда был приветлив и душевно открыт в общении, проявляя искренний интерес к людям, к их заботам, чем быстро располагал к себе. Как-то, ещё в начале нашего знакомства, он признался мне: «Я разный, всякий: с плотником я плотник, с рыбаком – рыбак, со спортсменом – спортсмен, с инвалидом – инвалид, с русским – русский, с американцем – американец…» Рассказал при этом о своей встрече с С.Н.Марковым в Москве. По ходу их беседы Марков спросил, откуда Леонович родом. Владимир Николаевич ответил, что он из Костромы, к чему писатель отнёсся с недоверием: «А по произношению-то Вашему не похоже». На что Леонович «заокал»: «Дак, Сергей Нико-олаевич, я мо-огу и по ко-о-остро-о-омски…»
Мне однажды довелось быть свидетельницей того, как Леонович был грузином. И грузины приняли его за своего. Да и не одна я была свидетельницей.
Дело было так. Моя соседка Марина, – девица весьма легкомысленная, где-то подружилась с компанией грузин. А чтобы они могли с ней связаться, дала им номер моего телефона. И на какое-то время я превратилась в «девочку на побегушках». Это продолжалась неделю, может быть, две… Потом Марина удалилась в неизвестном для меня и для них направлении, и телефон мой «с цепи сорвался». Грузины звонили по многу раз в день с одной и той же просьбой: «Па-аза-а-авит Ма-а-арин!..»
Мои терпеливые объяснения, что Марины здесь нет и вряд ли в ближайшие дни она появится, и просьбы сюда не звонить их не останавливали. Отключить телефон у меня не было возможности, и он трезвонил целыми днями. Поэтому, когда Людмила позвала меня на денёк-другой к себе в Григорово, я с радостью покинула свою беспокойную квартиру. А под вечер приехал Леонович. Не застав меня дома, он проехал к Сафроновым.
Мальчик Ваня, упоминаемый мной выше, познакомившись ближе с Владимиром Николаевичем и узнав, что тот много лет был связан с Грузией и знает язык, очень этим заинтересовался и постоянно спрашивал нашего гостя, как звучит то или иное слово на грузинском. И вот Леоновичу выпал счастливый случай доказать на деле своё владение грузинской речью.
Когда, погостив в Григорове, мы с Владимиром Николаевичем пошли в Матвеево, Людмила с Иваном решили прогуляться с нами. И, как только открыли дверь моей квартиры, раздался звонок телефона. Люда моя сразу догадалась, кто звонит, и умоляюще возгласила: «Владимир Николаевич, спасайте Олю!»
Леонович взял трубку и довольно долго говорил по-грузински. Говорил так приветливо, душевно и даже вдохновенно, как песню пел. Его о чём-то спрашивали, он отвечал. Мы стояли с Людмилой посреди комнаты, затаив дыхание от восторга. Иван стоял рядом, удивлённо переводя взгляд с нас на говорящего и обратно. А он, наговорившись всласть, не кладя трубки, обратился ко мне: «Они просят, чтоб ты сходила в последний раз и посмотрела, нет ли дома Марины. И больше они звонить не будут». Я была уверена, что соседки нет, но сходила, лишний раз убедившись в её отсутствии. Леонович доложил об этом грузинам и душевно с ними попрощался.
Дня на два в моей квартире водворилась тишина. Владимир Николаевич на другой день после разговора уехал. Через день снова пошли звонки. Но уже реже: раза два три в день. Я брала трубку, но в ней было молчание. Где-то «на заднем плане» слышались разговоры, иногда болтало радио, но в саму трубку упорно молчали. Мне стало понятно, что они ждут, когда подойдёт «грузин». И, сняв трубку после очередного звонка, я им попыталась объяснить, что «грузина» здесь больше нет и в ближайшее время он не появится. Было потом ещё несколько «молчаливых» звонков, после которых они, видимо, убедились, что я говорю правду, и перестали звонить.
Окончание здесь - http://www.stihi.ru/2015/06/22/6985