По утру просыпаются окна,
занавеской вдыхая зарю;
тень мою забрала остановка,
не оставив ничто фонарю.
Пробудилось окно на четвертом,
прогоняя власть сумрака прочь,
ну а то, что горит над подъездом,
как консьерж, не ложилось всю ночь.
То, на третьем, с большой неохотой
тусклой лампою свет отдает.
А в парадном, сражаясь с дремотой, -
то погаснет, то снова моргнет.
Подмигнуло геранью с шестого
лишь на миг, - уголёк словно тлел:
свет на кухне мелькнул, и в столовой,
а в прихожей чуть дольше горел...
Словно азбукой Морзе общаясь,
на девятом, втором и шестом,
три окна с хмарью утра прощались,
и поддакивало на восьмом.
А четыре окошка под крышей,
словно птицы, нахохлившись, спят...
По утру так отчетливо слышно,
когда форточки в доме шалят.
То хлопками глухими пугают,
то, играя со стужей, визжат.
А на большее их не хватает...
Табаком иногда лишь дымят.
В созерцании тают минуты,
дом напротив у каждого свой...
Поглощают нас времени путы,
завлекая ненужной игрой.
Но вернет нас в седую реальность
какофония звуков с дорог,
шорох шин об асфальт, рев моторов,
звон трамвая и топот сапог.
Но трамвай ли, троллейбус, автобус
перед нами себя распахнут... и...
до завтра от окон знакомых
нас к окошкам другим увезут.