Я шепчу: «я хочу вечно
быть твоей лишь послушной вещью,
Счастьем, частью души, долькой,
быть твоей – и твоей только,
трижды в день кричать твоё имя
под тобой, не делить с другими,
и собою ни с кем не делиться…»
Он мне шепчет: «Моя ты львица,
Не диктуй мне условий – глупо!
Она тоже меня любит,
Ей хватает меня раз в неделю,
Поделись с ней моим телом,
Ну, всего-то – один вечер.
Раз в неделю. Одна встреча.
Ну, согласна?» А я ною:
«Тогда я за твоей спиной
Буду тоже мутить с бывшим,
Он меня до сих пор ищет,
Он меня до сих пор жаждет,
Ну, согласен? Шашни на шашни?
Баш на баш?» Он твердит стойко:
«Это дело твоё только,
И твои – и душа, и тело –
Делай то, что ты хочешь делать»
Я опять за своё: «Солнце,
Моё сердце вот-вот разобьётся,
Ты же давишь его, как сливу,
Это просто несправедливо,
Мы вот-вот его похороним!
Ты же даришь своё посторонним,
Когда мне оно необходимо
Просто жизненно!» Невозмутимо
Отвечает мой мальчик милый:
«Ты пойми, мы же - два светила!
мы не можем валяться раздеты
день деньской – там еще планеты,
они тоже тепла жаждут,
его надо дарить каждой.»
Я: «Да как же? В какой форме?
По лучу – никого не накормишь!
Нужно всё отдавать, если ж
Остается еще место
И тепло для других – что ж!
Я не против, если найдёшь
Себе сток отливать остатки.
Тут ты прав. Тут все взятки гладки!
Но сперва, не щадя огня,
Обогрей до углей меня!»
Отвечает мой мальчик милый:
«Не тяни из меня жилы,
Дай мне волю, дай ветер гудящий,
Не стремись запихнуть в ящик,
Там я буду и слеп, и нем,
И совсем тебе надоем.
Разве нужен тебе подкаблучник?
Вот. Возьми самый длинный лучик.
А вот этот – бледный и тонкий –
Я другой подарю девчонке…»
Отвечаю: «кормить разных сучек –
Это… хуже, чем подкаблучник.
Это бред. Мы не слышим друг друга…
Да, отличный лучик, упругий,
Но его одного мне мало!
Накорми меня до отвала,
Не жалей ни пупа, ни мизинца,
Ты как будто бы заразиться,
Расплескаться боишься. Или
Сомневаешься в своей силе…
Ты боишься любить? Честно?
Обжигался уже? В бездну
Кем-то сброшен был неосторожно?»
Отвечает: «Любить сложно.»
Отвечает: «Любить больно.
На X*Y*Й чувства, с меня довольно.
Я хочу быль счастливым и лёгким.
Многих знать и светить многим.
Чтоб твой хищный акулий оскал
Целый мир мне не застилал,
Как измученный глаз катаракта.
Ненавидеть друзей из контакта
Не хочу, тех, кто ставит там лайки
Моей девочке, моей зайке.
Думать, где ты? И с кем? Крайне
Волноваться, когда не в онлайне?
Ревновать ко всему дико,
Просыпаться в ночи с криком,
Испугавшись, что ты мне приснилась?
Поцелуев просить, как милость?
Ногти грызть в напряженной позе,
Глядя, кто там тебя подвозит?
А когда я не справляюсь с грузом
Этой муки – назвать тебя музой?
Ковыряя свои кишки,
штамповать по ночам стишки,
превращая в слова свёрла?
Нет уж! Я этим сыт по горло!»
Я ответила: «тоже сыта…
Аве лёгкость и пустота!
Аве грязь, разврат и гнильё!
На X*Y*Й вас – и тебя и её!
НА X*Y*Й всё – и не надо слов!
И особенно на X*Y*Й – любовь!
Будь ты, сука, в огне сожжена!
Аве б*л*я*д*c*T*в*0 и Сатана!»