Вижу несказанного пышный цвет.
Здесь сирени омуты глубью в век.
Отраженья в озере жизни всей,
Наяву оставшейся, тянут груз,
И глядят отчетливей облака.
Дали запредельные, путь открыт
Строчки потускневшие произнесть.
Полная алхимия риз и грез.
Только бы когда-нибудь и отсель
Времени безумного стек ледник.
И размах невозможной шири,
И в витражных лучах тома -
Только отзвук, лишь след в эфире
Ледника вот с того холма.
Но рахманиновской сирени
Здесь дымится еще очаг.
В этих зарослях бродят тени
Онемело в былых лучах.
Домик выстроен как с изнанки
По подробностям из письма.
Но не ищет душа обманки.
Я припомню. Сама, сама
И сестры Ангелины святость,
И Офелии-Любы прядь.
Что-то больше, чем жить и плакать,
Это небом самим дышать.
Тонкий лучик в церковном хоре
наливается тишиной,
Настроению музы вторя,
Небывалой и небылой.
Эти песни сложились прежде
Всех берез, и снегов, и гроз.
Неужели слова все те же
Там где все навсегда сбылось!
Старая редакция:
Эти песни душе как воздух,
Задохнувшись, поймешь, без них.
И берез отраженья в водах
Совершеннее их самих.