Холмистая равнина плюс леса,
до тошноты приевшиеся глазу, –
здесь слово редко рвётся в небеса
и падает, не долетев ни разу;
чуть ближе пробирается река,
подпольного десятого разлива,
в ней облака не смотрятся пока,
но власти обещают перспективу;
передний план заполнен кирпичом,
точнее, что осталось от постройки,
тут время, как ни странно, ни при чём,
а просто местный житель слишком стойкий.
Обычный вид обычных русских мест
на фоне застоявшегося лета,
и если взглядом провести окрест,
то на зрачке не отразится это.
Вот дерево – не липа и не вяз –
а просто дерево, как есть, без антуражу,
но если ум в подробностях увяз,
то чистый смысл воспримет как пропажу,
и пасторальный смотрится пейзаж
как уплощённый ряд душевных краж.
Когда же выйдет стать ещё точней
перед лицом грядущей катастрофы,
то уяснишь, что поздний соловей
сжимает воздух, но не лепит строфы;
и потому не открываешь рот,
не посылаешь миру инвективы,
поскольку он есть ты наоборот,
навыворот, от облаков до ивы.
Куда идти и где ориентир?
Что есть печаль, что радость, что движенье? –
ведь всюду натыкаешься на мир,
как спьяну на своё же отраженье.
И слово зависает на лету,
лишившись места в воздухе и в теле,
не в силах перебраться за черту,
которой тоже нет на самом деле.
(03.07.15)