Всё тот же сад, что днём минувшим
Их от сует уединил,
В тени средь зноя утонувший.
Его покой столь взору мил!
И тишина. Лишь птичьи трели
Едва тревожили её;
Деревья над водой смотрели
На отражение своё,
Листвой, склонясь над ней ветвями,
Касаясь зеркала пруда.
Ручей змеёй под их корнями
Бежал неведомо куда;
И в глубине большого сада,
Куда задача нелегка
Сквозь гущу древ пробиться взглядом,
Терялось русло ручейка.
Чист и прозрачен был сегодня,
Как никогда, садовый пруд.
Он – словно след стопы Господней,
Оставленный когда-то тут.
Здесь Бог ходил! Он землю эту
Своею поступью святил;
И, верен Своему обету,
Сюда Израиль поселил.
Он ставил над Своим народом
Пророков, судей и царей,
Но со времён его Исхода
Владыки не было мудрей,
Чем тот, с кем Савская царица
Спешит на встречу в этот час,
Зажав кольцо в своей деснице.
Что скажет он на этот раз?
Владея тем, к чему не в силах
Прийти за многие года
И старец до своей могилы,
Чья ветхость опытом горда,
Поймёт он сам, чт; в той ладони
Сокрыто от его очей,
Когда в приветственном поклоне
Улыбку он подарит ей.
«Зачем, сажи, в руке ты прячешь
То, что своим ещё вчера
Я в праве был назвать? – Так начал
Царь Соломон. – Пришла пора
Нам прояснить своих стремлений
Порыв, скрываемый едва,
Покров оставшихся сомнений
С союза нашего сорвав.
Не прекословь мне словом встречным –
Хоть с умыслом, хоть невзначай,
И ход моей дальнейшей речи,
Прошу тебя, не прерывай.
Раскрой ладонь свою, царица.
Тебе я цену назову,
Что в перстне золотом таится,
Опередив о нём молву.
Покинув этот мир, отец мой,
От посоха прошедший путь
До царского венца, в наследство,
Чтоб с троп Господних не свернуть,
Мне власть оставил над народом,
Что избран был ещё тогда,
Когда до милой всем свободы
Слагались в множество года.
Но что я мог в своём начале?
Я стал царём, но, трон заняв,
Я дни свои влачил в печали,
Отцовский прах земле предав.
И вот в один из дней тех скорбных
Явился старец в дом ко мне,
Но не до лестных слов он скор был –
Они лишь у глупцов в цене.
Он начал так: «Скорблю с тобою.
Но жизнь – река, чьих вод поток
Не терпит в берегах застоя.
В печали долгой есть ли прок?
Приходит тьма на смену свету,
Но и её заменит свет!
Проходит всё – пройдёт и это.
Будь выше неизбежных бед!»
Я отвечал ему: «Что может
Меня утешить в час такой?
Какое слово мне поможет
Расстаться с болью и тоской?
Не знаю, кто ты и откуда,
Но мудростью не обделён.
Израиль ждёт, и ждёт Иуда,
Чем славен будет Соломон?»
«Прими сей дар, – промолвил старец
И перстень в руку мне вложил, –
Укрась им безымянный палец,
Чтоб он всегда тебе служил.
Коль дни печальные вернутся,
В тоске не омрачай лица.
Прочти слова, что строчкой вьются
По золоту сего кольца.
Когда ж и это не поможет,
Сними его и выбрось вон!
И кары пусть не будет строже,
Чем та, которой Соломон
Меня за ложь мою накажет,
Судьёй Всевышнего призвав;
Я сам приду на казнь, без стражи,
Свои одежды разорвав».
Сказав мне так, он удалился.
Я ж, наставленью старца вняв,
На перстень взором устремился,
Изведать мудрости взалкав.
«Проходит всё» – прочёл я фразу;
«Проходит всё» – он говорил;
«Проходит всё» – приятно глазу,
Когда весь мир тебе не мил.
Она же – предостерегает
Всех тех, кто дни свои в грехах
Столь безрассудно прожигает,
Вселяя в неразумных страх.
Блажен, кто внемлет ей. Иной же –
Слепец, живущий днём одним,
В невежестве печали множа,
Иль счастьем кратким пьян своим.
Кто был тот старец – я не знаю.
Ни имени он не назвал,
Ни рода, ни села, ни края,
Откуда он свой путь держал,
Чтобы, представ передо мною,
Явить мне в мудром слове свет,
Кольцо вручая золотое.
И лучшего подарка нет.
Старик был прав. В те дни печали,
Когда казалось мне уже,
Что с нею справлюсь я едва ли,
Двух слов хватало мне вполне,
Дабы унять свои тревоги
И ясность разуму вернуть,
Среди путей к решенью многих
Кратчайший выбирая путь.
Как мудростью тех слов хранимый,
Не покидал меня покой;
Несчастья проходили мимо
И дом не посещали мой.
Я войн не вёл. Мир, даже хрупкий,
Милее мне, чем брань царей.
Порой идущий на уступки
Непримиримого мудрей.
Но вот однажды день случился,
Когда пришла ко мне беда.
Я взором к перстню обратился
За утешеньем, как всегда,
Но перстень фразою знакомой
Успокоенья мне не дал,
И, словно раб с себя оковы,
Я перстень тот с руки сорвал.
И был уже исполнен воли
Швырнуть подарок старика
В окно, но будто в резкой боли
Вдруг замерла моя рука,
Когда глазам моим открылась
Другая фраза, что внутри
Кольца до той поры таилась,
Мне вновь надежду подарив.
О ты, старик, чья честь задета,
Прости меня за сей порыв!
Я прочитал: «Пройдёт и это»,
Тотчас же гнев свой усмирив.
И было мне тогда наградой
То, что я понял: нам порой,
Дабы постичь всю мудрость, надо
Лишь приподнять наружный слой».
Он взял кольцо из рук Македы,
Поднёс его к её глазам
И продолжал: «Не станут беды
Причиною твоим слезам,
Когда ты в поисках совета
Слова заветные прочтёшь:
«Проходит всё – пройдёт и это».
Так пусть же с тем, кого несёшь
Во чреве ты своём, царица,
С минувшей ночи, в мой чертог
Сей славный перстень возвратится,
Дабы узнать я сына мог.
Не этому ли ты внимала
В рассветный час из уст Того,
Кто пребывает от Начала
У трона Бога моего?»