Рождался день в лучах рассвета.
И птичий хор ему был рад.
Пришла пора спросить ответа
С того, кто мудростью богат,
Сумел ли он умом проворным
Два алых цвета различить,
И от живого рукотворный
Своей догадкой отделить?
Настало время испытаний!
Пусть слава мудрого царя
Сегодня либо мифом станет,
В людских устах рождённым зря,
Иль правдой чистой утвердится
И не покинет этот мир.
Затем ли Савская царица
Идёт на Соломонов пир?
И настежь двери отворились
Пред нею в тот огромный зал,
Где в танце девушки кружились,
И яркий свет слепил глаза.
Одежды их прозрачной тканью
Едва скрывали наготу
Их юных тел, играя гранью,
Делящей грех и красоту.
Мгновение – и смолкли звуки;
Их танец оборвался вдруг,
Как рвётся тетива на луке,
Со звоном выпрямляя лук.
Зал замер. И десятки взглядов
Сейчас же устремились к ней.
И голос, прозвучавший рядом,
Казался криком в тишине.
Он молвил: «Что с тобой, царица?
Что шаг удерживает твой
И не даёт пошевелиться,
Тебе, как будто пред тобой
Куртина высится глухая,
Собою преграждая путь?
Скажи, царица, что мешает
Тебе навстречу им шагнуть?»
Вдруг показался ей знакомым
Глас, что услышала она.
Он словно снял с неё оковы
И вырвал из объятий сна.
«Марк? Видеть вновь тебя я рада!
Будь добр, сопроводи меня.
Глазам моим привыкнуть надо
К такому множеству огня».
И он в ответ: «Ступай. Я – следом,
Едва возобновишь свой шаг.
Царь ждёт тебя». И вот Македа
Идёт по залу не спеша.
Свой ясный взор очей зелёных
На краткий миг не отвела
Она от взгляда Соломона.
Как лебедь белая, плыла
Царица средь большого зала
И восхищала взоры тех,
Кого блаженными считала
В свой срок меж двух судебных вех.
Им жизнь беспошлинное право
Великой мудрости внимать
Того, о ком бессмертна слава,
Не поскупилась даровать.
Здесь были те, кто дружбой связан
Был с величайшим из царей,
И те, кому он был обязан
Престолом до скончанья дней:
Его помазавший в Гионе
На царство, веры страж, Садок;
И, глас о юном Соломоне
Давиду п;давший, пророк,
Когда Адония, в коварстве
Заклав у камня Зохелет
Своих тельцов в мечтах о царстве,
Перечеркнул отца завет,
Нафан, мудрец и прозорливец,
Уста Всевышнего Творца,
Он – справедливости ревнивец
И совесть Сладкого Певца;
Здесь были сыновья Нафана:
Азария, чей долг – следить,
Чтоб из провинций караваны
Пути не прерывали нить;
И брат его, что возле трона
Стоит заслугами отца,
Завуф, друг детства Соломона,
И с ним совет свой держит царь;
Начальник воинства, Ванея,
Делами славен и велик,
Жизнь Иоава и Семея
Пресекший, словно львиный рык;
И тот, чей слог потомкам внятен
О славном мудростью царе, –
Иософат, дееписатель
И летописец при дворе;
Адонирам, верховный мытарь;
Смотритель дома, Ахисар;
И те, чей хлеб – перо и свиток:
Два Соломоновых писца;
Двенадцать приставов коленных –
Поставщики его двора;
Собор купцов, мужей степенных, –
В стезе торговой мастера.
Сколь долго знатные вельможи
Свою хранили б немоту?
И лишь тогда собор их ожил,
Как рой пчелиный на цвету,
Когда сам царь, взяв кубок в руку,
Поднял его и так сказал:
«Презрим печаль, отвергнем скуку!
Веселием наполним зал!
Почтите ту, кто перед вами!
Похвально мужество её.
Как капля точит твёрдый камень,
Так подвиг длился день за днём,
За шагом шаг трудом немалым
Свой путь прокладывая там,
Где от великого Начала
Пространство отдано ветрам».
В приветствии высокой гостьи
На выдохе едином зал
Ликующим многоголосьем
Своё спокойствие взорвал.
Слов сквозь раздавшиеся крики
Она расслышать не могла,
Но длань великого владыки
Её десницу приняла.
«Благодарю. Но для начала
Ответь мне на вопрос один. –
Ему царица отвечала. –
Доставил ли Бениамин
Тебе две розы, цветом алым
И формой схожие, затем,
Чтоб Кладезь мудрости немалой,
Непревзойдённый в ней никем,
Взглянув на них, назвал живую
И ту, в которой жизни нет?
Загадку я задам вторую
Тебе, коль верный дашь ответ.
Но если вдруг ты ошибёшься,
Позволь мне усомниться в том,
Что справедливо ты зовёшься
Мудрейшим на земле царём.
Ведь тот, кому ниспослан свыше
Когда-то ясный разум был,
Решенье верное отыщет,
Больших не прилагая сил.
Прости меня за жёсткость эту,
Но именно к тебе я шла,
Как мотылёк стремится к свету.
Не дай же мне обжечь крыла».
Ещё никто столь дерзновенно
Сомнению не подвергал
Дар Соломона. И мгновенно
Затих, доселе шумный, зал.
И молвил царь: «Твою загадку
Мне помогла решить пчела.
Она, нектар почуяв сладкий,
Мне правильный ответ дала».
Он подал знак кому-то в зале –
Без промедлений в тот же миг
Там, где недавно танцевали
Девицы, столик вдруг возник.
На нём ларец стоял хрустальный,
Витым объятый серебром.
Как сёстры в схожести зеркальной,
Две розы находились в нём.
«Слова – тщета. Они не впрок нам.
Нехитрым делом выбор свой
Я поясню. Откройте окна! –
Царь крикнул, – дабы свет дневной
Наполнил зал. Храни терпенье, –
К царице обратился он, –
И да развеются сомненья
Твои, Македа, словно сон».
Он взял ларец с цветами в руки
И с ним проследовал к окну,
В ничтожном различая звуке,
Едва сверлившем тишину,
Жужжанье пчёл в саду дворцовом,
Где их неугомонный рой
Кружил над пастбищем пыльцовым,
Забыв про отдых и покой.
Одна из пчёл в окно влетела
И, над цветами покружив,
На лепестки бутона села
Того из них, что был нелжив.
Царь взял его, сказав царице:
«А вот и мой тебе ответ.
Пчела не может ошибиться.
И выбора вернее нет!»
«Ну что ж, оспорить я не в праве
Сей выбор, – молвила она, –
Природа насекомой твари
Непогрешима и верна!
Поблёкла тень моих сомнений,
Но – случай всё ж тебе помог.
Чтоб не осталось даже тени,
Открой ещё один замок.
Ключом к нему пусть мудрость станет,
Ответ пусть разум твой найдёт;
И пусть тебя он не обманет,
Чутьё тебя не подведёт.
Готов ли ты мою вторую
Загадку выслушать?» И царь:
«Вступив с тобой в твою игру, я
Держаться должен до конца!»
«Растёт в полях – на радость птицам,
А рыбам гибель он несёт;
В нём бедняков позор таится
И состоятельных почёт.
Покойникам он – украшенье,
Живых же устрашает он.
Итак, я жду твоё решенье.
Что это?» Царь в ответ ей: «Лён!
Его колосья птиц питают;
Рыбак льняную сеть плетёт,
И рыб на гибель обрекает,
Её бросая в бездну вод.
Из льна красивые одежды
Почтенность множат богачей;
Лохмотья ж нищих безнадежно
Клеймят бесчестием людей.
Умерших саван украшает
Пред тем, как примет их земля;
Иных – при жизни устрашает
Льняная прочная петля.
Могу ли я питать надежды,
Что я загадку разгадал?»
Царица опустила вежды:
«Ты правильный ответ мне дал».