Солнечно, безмятежно, таинственно. Горячее олово вылили в бледно-лиловый. Девушки полощут изумрудный на краю океана, чтоб он был еще более ярок. Одни из них превращаются в рыб и плывут, другие, свернувшись, лежат под деревьями, смуглые, словно орехи.
Белый король собирает отражения и прячет их в глиняные сосуды – что б потом рисовать. Качаясь подолгу в пироге, похожей на перезрелый банан, он ловит удочкой влюбленно-бирюзовый из разогретой воды. Иногда на крючок попадается крупная рыба. Она трепещет в руках, разбрызгивая по сторонам небесный цвет. Но король успевает спрятать ее поглубже в тростниковую корзину.
Вдруг голову его сдавливает огненное кольцо, а батат и манго начинают плясать, как девушки в душистых ожерельях. Бог цветочного рая неизлечимо болен. Но все же…хоть тело его гноится язвами и сердце еле скребется, как жук в коробке – внутри его живет маленький остров, кишащий яркими птицами и пахнущий цветами теаре.
Он выдавил темное золото солнца,
Чтоб им разукрашивать смуглую кожу,
Разбрызгивал капли фруктового сока
И смешивал радуги джунглей роскошных.
Без благ городов и французского быта,
Где сны переулков бесцветны и голы,
Эжен погружался в мирок первобытный
По слабое сердце, по самое горло.
На пальмовых тронах носили туземцы
(Его обожал дружелюбный маори).
Забыв о горячке и острой экземе,
Выкладывал ярко мозаику моря.
Бродил по холмам, как по тушам слоновьим.
Ни слова! – он знал, где индиго таится,
И брал через край, чтоб с экспрессией снова
Расписывать нежное небо Таити!