Как тяжело в глаза себе смотреть,
когда припоминаешь серый морок,
когда твой сторож непреклонно зорок,
и кожей сердца лакомится плеть.
Когда запахнет прошлого подклеть
мышиным духом из щелей и норок,
когда тебе не двадцать и не сорок,
и память – потревоженный медведь –33
шатается по мартовским сугробам,
а бывших лет занозы и хворобы
мозжат и ноют, так ещё свежи…
Как утро, как своё предвосхищенье,
об эту пору даришь мне прощенье –
и понимаю, что любим и жив.