Люд стоит и безмолвствует, как исстари повелось.
Нам чего ворчать-то? Вода великая иль мороз…
Коли выживет, что в землю теплую заронил,
Значит, будешь жив, значит, вдосталь пребудет сил.
Все дела мирские, разговоры бабские,
Да младенцев тешить присказками-сказками.
Вот один хоть слушает, а не верит,
Мол, скажи мне, биться выйду напротив зверя,
Отхвачу красавицу себе, власть и силу,
Станет в мире этом по справедливости и красиво.
Так года идут, а молодец все одно:
Мол, любая монетка имеет дно.
Это сверху она блестит да манит,
Хорошо, не спорю, позвякивает в кармане.
Коли буду в городе, куплю себе балаган,
Чтобы люди поняли про обман.
***
А потом он стоит в подножии у помоста,
И с него вещают: жизнь – это очень просто.
Ухвати ее за рога, коль она тебе дорога.
В возвышении выстроились фигуры:
Лица серы у них и брови хмуры.
Балахоны навроде смертных, в червленый выкрашенные,
От того и кажутся велики, как петух над крышею.
Говорят, иди сюда, расскажи, что прячется за душой,
Будешь брат меньшой.
Заворожен хлопчик. Они твердят за правду мы,
Коль лукавства чуть, то всегда оправданно.
Все для блага, мостим кирпичиками дорогу,
Ровно каждому: свадьбе, нищему, песне, дрогам…
Ну чего ж ты думаешь? Сомневаться сейчас негоже,
Он к помосту, а сзади в спину: куда ты с такой-то рожей
В калашный ряд?
Стой! Тебе говорят.
Ровный, равный всем: и снизу, и сверху слушали.
Не чета всем прежним, никто не назвал кликушею.
А они шептали: остался последний шаг,
Повенчаем с той, что слюбится, не дыша.
Ничего не ново здесь, ничего не ново.
Ну за свадебку! Примеряют венец терновый:
Смотрят гневно снизу когда-то братья,
А ему распинают руки на ширину объятий.
Крышей высятся, вверх ломаются брови,
Он губу закусывает до крови.
Вниз стекает. Наливается серой краской.
И, глядишь, уже не лицо, а маска:
Шутовская, трагическая, двуоборотная.
Вот тебе, Степанушка, площадь твоя Болотная,
Вот тебе, Иванушка, перо с Жар-птицы,
Вот тебе, тут имя вставить, покой не снится,
Вот тебе вся власть, вот венец литой,
Закрывай глаза, родный мой, золотой…