В темноте старых каменоломен,
Под столпами Аджи-Мушкая,
Где безвестный солдат захоронен,
Замордована воля людская,
Есть, поистине, скорбное место:
Изобилие детских игрушек,
Оно жуткой находкой известно –
В коробах от снарядов для пушек
Малышей измождённых останки
У стены обнаружили смольной;
По ним били фашистские танки,
Враг хотел, чтобы им было больно!
Так и было, кричали малютки,
Их травили и газом, и ядом;
Пахли смертью войны незабудки;
Кровью кашляли ангелы рядом.
Знать, уж не было сил закопать.
Воевавший – страстям тем свидетель;
Вот стоит современная мать,
Крикнул сын её: «Бедные дети!»
Но игрушки безмолвны во мраке,
Люди смотрят на них, рыдают;
Прекратились шальные атаки,
Больше дети там не погибают.
А игрушкам нет дела до горя,
Им бы вновь обрести хозяев,
И сидеть с ними утром у моря,
Вместе лазать по крышам сараев.
Только нет больше тех хозяев
На земле и на белом свете,
Не осталось домов и сараев,
Там руины, горланит ветер.
Не понять этой правды куклам
В черноте катакомб зловещих,
Улыбаются в свете тусклом
Будоражащие душу вещи.
Водят гиды озябших туристов
По ходам старых каменоломен,
Где слепцы низвергали нацистов,
Дух Победы был чист и огромен.
Не минуя прискорбного места,
Где приют нашли сотни игрушек,
Где две крохи покоились вместе
В коробах от снарядов для пушек.
А когда фонари разом гасят,
Выключают всего на минуту,
Цепенеем мы все в одночасье,
Ту войну представляя, ту смуту.
В тесноте ржавых каменоломен,
В гарнизоне когда-то могучем,
Гробовой тишиной стал их гомон;
Всюду копоть, смертей чьих-то кучи.
Там с водой уж колодцы и кружки;
Возвеличена воля людская!
Но несут снова люди игрушки
В подземелье Аджи-Мушкая.