Глава I.
В то холодное дождливое утро, незаметно подкравшееся из непроглядной ночи, обнищавшую, богом забытую английскую деревушку, расположившуюся на сравнительно недавно «захваченных» ирландских землях, ждало то же, что и вчера, то же, что и всегда: унылая, тяжкая и беспросветная жизнь. И те, кто здесь обитает, не согласятся с этим высказыванием, ибо никакая не жизнь это, а лишь существование… Существование, бесцельно зародившееся в этом брошенном на растерзание времени уголке мира и потому обреченное на вечную неизвестность. Нигде не льет так, как здесь, и дело вовсе не в избытке осадков. Дождь словно хочет утопить столь жалкую, ничтожную ошибку человека под слоем удушающей пыли, непроходимой грязи… Странник, о бедняга(!), забредший сюда, сперва будет удручен видом сей деревеньки, напоминающим бессюжетные абстракции слепого художника… Но уже плевать станет на пейзажи, когда, излишне задержавшись в селении, например, вследствие нехватки средств на долгую дорогу прочь отсюда, как всегда и бывает, горе-путешественник, просаживая в кабаке последнее, обреченно выглянет в окно, точнее в забитую гнилыми досками раму без стекла, и, не сыскав там никакого избавления от угнетаюшей атмосферы, сочтет единственным выходом похоронить все свои мечты и встретить смерть…
Небо, едва лишь просветлев, вновь затмилось, затянулось бескрайними тучами. Вдруг сверкнуло ослепительной вспышкой очертание молнии в небе, и грянули раскаты зловещего грома, грозно распростершиеся на многие мили, но никого кроме безнадежной проклятой «дыры» не потревожившие. Природа не знала усталости в своих нападках, и деревня была куда более чем достаточно изнурена этим, часы ее подходили к концу, и финалом должно стать ее уничтожение, полная капитуляция, при том с нее не потребуют никаких контрибуций, просто пропади она ко всем чертям со свету!
«Пропади ты ко всем чертям собачьим! Что это там за крики в без того нетихую погоду? – завопил старый человек, подняв голову над кроватью. – Нет, ты гляди, лечь подремать, глядишь, и сдохнуть во сне, и то не дадут?» – после чего старец опустил голову на подушку и издал продолжительный стон. Крики с улицы продолжались, несмотря на то, что старик перестал обращать на них внимание, вернее пытался, уговаривал себя не замечать их. Теперь он просто лежал, стиснув зубы и зажмурив глаза из последних сил. Раскаты грома отражались в его затылке мучительной ноющей болью, переходящей в покалывание висков, лобной доли, а затем выпадавшей потом на морщинистом лбу. За время «существования» в деревне старику приходилось сталкиваться с бездомными и угнетенными, озлобленными и умалишенными людьми и животными, а так же и с нечто средним. На столике стояла рамка с единственной фотографией его жены, которая бросила его и ушла к соседу, коего он ранее знал как честного и славного малого. Гада не стало чуть больше двух лет назад…
Дикий вопль раздался из-за стены и растворился в подоспевшем ему на смену громе. Нет. Многое можно было услышать и забыть, но не это. В голове старика путанно раздавались мысли, они никак не могли выстроиться в объяснение того, что, черт возьми, происходит снаружи. «За что? – старик протянул руки к потолку и взвыл, - за что мне все это, да я… - мямли его были прерваны очередным воплем, глупым и необъяснимым. – Да заткнись там, твою мать!» – после чего мученик схватил со столика, стоящего рядом с кроватью, первое, что попалось под руку, и швырнул его в окно… Кот с дребезгом вылетел на улицу, оставив в окне уродливую дыру, трещины от которой еще продолжали расползаться по стеклу и того и гляди перебросились бы на стену. Вопль с улицы повторился, он звучал еще более воодушевленно, и в этот раз был дополнен топотом. За окном началась какая-то толкотня. «Нет, так нельзя… - прохрипел старик и вдруг заорал что есть мочи, - кто здесь?» – шум из-за окна прекратился. Но топот. Топот и легкие удары по стенам теперь на полных правах заполнили фауну звука мрачного домика. То ли в ярости, то ли в недоумении старик вскочил с кровати, схватил ружье, висящее на стене, накинул заплатанный плащ и ринулся к двери. Дверь с грохотом распахнулась. Кот влетел в дом, как угорелый… «Что это? Дьявол…» - глаза старца наполнились ужасом, челюсть самопроизвольно отвисла, дыхание онемело, а руки глухо, мертвой хваткой вцепились в ружье. По всему телу прошла неприятная дрожь, он почувствовал, что никак не может сдвинуться с места, ноги словно сделаны из бетона. А из ружья не стреляли больше двух лет…
Он видел, как со всех сторон на него надвигались гнилые, полуразложившиеся, сутулящиеся и кряхтящие люди. Они еле перебирали ногами и выставляли руки перед собой. Кожа их приобрела зеленоватый оттенок, словно какая-то плесень подкараулила их под кроватью, а стоило им уснуть, растеклась по ним, овладев всеми их действиями, органами и разумом. Зомбированные приближались к старику. Их было порядка десяти. В голове старца в общем и целом творился хаос, но все-таки в ней промелькивали и более менее четкие мысли: «Доходяги настроены агрессивно. Ему точно не справиться с ними в одиночку. Надо было сидеть тихо. Может ружье, может оно сделано из шоколада? Бред. Что с котом?» Тем временем, уродливый зомби, раньше бывший, вероятно, миленькой девушкой, теперь, злостно кряхтя, подобрался к старцу совсем близко. Пасть полная гнилых зубов раскрылась, ржавые мышцы лица со скрипом натянулись при этом, из одного обезумевшего глаза даже пробилась желчь. Но ее старик вряд ли успел заметить, он вообще редко обращал внимание на детали. Так, например, много лет назад, он выбирал обручальные кольца себе и будущей супруге, он был молод, а места здешние еще не были столь мрачны и ужасны. В тот день юноша приобрел на вид обычные кольца, вот только с гравировочкой не «Together Till Death», что означало бы: «Вместе, пока смерть не разлучит», а «Together Till Deil», что значит: «Вместе, пока не разлучит Дейл». Думаю, не стоит объяснять, к кому от него в скором времени ушла жена. Итак, желчь стекала по щеке существа, бывшего в полушаге от того чтобы вцепиться в живую плоть. И, казалось, ничто уже не могло повлиять на исход, как вдруг старик взмахнул рукой и выбил уродке добрую дюжину зубов ударом приклада, решительным и беспощадным. Он словно опомнился, и по телу его вновь двинулась кровь, а дыхание заговорило, словно сердце его запустилось в аварийном режиме. Он покрепче упер изгаженный приклад в плечо и дал картечный залп в упор…
Считать, на сколько кусков разлетелась тварь, старик не стал (хотя мысль была), он забежал в дом, хлопнув дверью, ружье срочно нуждалось в перезарядке. На дне шкафа с рыболовными снастями должны были быть патроны с дробью. Старче судорожно бросал за спину наживки и сети, даже не осмысливая и не понимая, что это были за вещи и для чего использовались, его мозг стал способен реагировать только на один предмет, образ которого и застыл в его голове – коробочка с патронами. В дверь за его спиной ломилась целая свора зомбаков, и уже довольно пугающе слышался треск дерева. Когда эта орава гостей вломится в дом, угощение уже должно быть готово и подано, что называется, с пылу с жару. Наконец заветная коробка показалась на дне, в этот момент от мощного удара в двери образовалась небольшая вмятина и поползла трещина. Старик, боявшийся не столько за свою жизнь или дом, сколько простого вида этих тварей, судорожно вставлял по патрону в оба ствола. Трещина в двери увеличилась, теперь это была уже дыра, в которую спокойно можно было просунуть руку, а то и две, что и происходило в тот момент, когда старик собрал ружье и повернулся к двери. Он прицелился и ждал, когда в проеме появится что-либо более существенное. Долго ждать не пришлось. Зеленоватое, несущее гнилью и трупным ядом тело ввалилось в разросшуюся дыру одной ногой, башкой и половиной туловища. «Бах!», и его башку можно собирать по комнате. Но тут дверь окончательно развалилась, и остальные вурдалаки кинулись на старика. Он успел произвести второй выстрел и размозжить голову еще одному зомбаку, прежде чем все помещение наполнилось ими. Старец в отчаянии вдарил ружьем по ближайшему гаду, но уже через секунду дружки засранца схватились за его руки и плечи. Все это сопровождалось хриплыми криками зомби, а также и воплем самого героя. Они вцепились в него остатками своих зубов и начали рвать на нем одежду вместе с мясом. Из разодранных артерий хлынула кровь. Удар по животу острыми когтями, и вот на палас посыпались изорванные кишки, желудок и прочее содержимое живота. Минута и комната превратилась в разделочную доску. Старик истошно орал, пока в его горло не вцепились клыки…
Глава II.
Он подскочил на кровати в слезах и холодном поту. За окном было все то же хмурое утро.
Выпив полграфина воды, старец присел и погладил седую голову, воспоминания о кошмаре заставляли его тяжко вздыхать. «Да уж… В этой берлоге и не такое приснится. Откуда в моей памяти быть доброму, если вокруг одна грязь и развалины. И еще эти постоянные грозы. Ох… - он наклонился и погладил кота, шастающего в ногах и ласкающегося о них головой, – хорошо хоть Маркус со мной. А то был бы тут совсем один, как отшельник. Соседи разъехались в поисках выхода отсюда. Только немощные старики, да пьяницы всякие остались гнить здесь… Да, Маркус? Да… А кого-то пришлось и подстрелить… Мерзавца этакого, эх…» - он с горечью взглянул на единственную фотографию жены, висевшую в старой рамке на стене. Он было задумался, вспомнил о прежних временах, как вдруг раздался стук в дверь. От испуга его передернуло. Коту досталось от его резких движений. Из-за двери послышался женский голос: «Извините, тут кто-нибудь живет, мы просто вчера въехали в дом по соседству, приглашаем всех к нам отметить переезд, познакомиться. Э-эй?» Старик быстро надел штаны и накинул заплатанный плащ, ему не терпелось увидеть лица неудачников, которые надеются организовать быт и провести жизнь в этой "дыре", впрочем, равно как и он сам. Когда он открыл дверь, женщина уже собиралась идти дальше. Она была невысокого роста, худенькая, с длинными темными кудрями и серыми, как и все вокруг, глазами.
- Да-да. Вы что-то хотели? – поприветствовал ее старик.
- Здравствуйте, дедушка. Говорю, переехали вот мы только, не хотите к нам на housewarming (новоселье) ? – приветливо ответила она.
- А пожрать что будет? – подумал про себя старичок и спросил, - а вы одна или с кем-то?
- Я с мужем и сыном.
- Это тот дом, что у поворота в лесок?
- Да, в местном управлении нам выдали его почти задаром.
- Крхм… Давненько там никто не жил, вроде, уже больше двух лет пустует, - старик отвел взгляд в сторону.
- Да, но это ничего, мы все приведем в порядок, сад обустроим, огород... Ох! Столько делать еще… Так придете? Сегодня в пять, – и она заулыбалась.
- Конечно, постараюсь, - сказал он и попытался выдавить из себя подобие улыбки, да только почувствовал козюльку в носу и был вынужден вернуть лицо в исходное положение.
- Прекрасно, ждем с нетерпением, – радостно пролепетала она, махнула ладошкой и потихоньку двинулась к пустому дому напротив.
Старик немного постоял в дверях, подышал влажным воздухом, посмотрел на затянутое небо и вернулся в свою скромную обитель. «Конечно, все вы добрые и приветливые поначалу, а вот поживите тут годик, другой, и посмотрю я, что от вашей вежливости останется, разумеется, если вы вообще тут останетесь к тому времени и если проживу я…» - рассуждал вслух старик, ходя по дому из стороны в сторону. Затем он достал рыбу, пойманную накануне в озере неподалеку. Понюхал. Вроде, не протухла. Положил парочку небольших рыбешек коту, остальное убрал обратно…
Гости сидели за столом, покрытым бледно-желтой скатертью. Точнее, сидел старик и один алкаш, случайно заночевавший в доме, стоящем напротив дома старика. Новоиспеченные хозяева пытались усадить непослушного сына за стол, но тот все вертелся и вырывался из четверых рук. «Ну, Дилан, садись… Дилан, хватит, некрасиво…» - то и дело говорила бедная мать пятилетнего оболтуса, на голове которого красовались все те же темные кудряшки. Отец был среднего роста, с рыжей бородкой, зачесанными наверх рыжими волосами. На лицо, вроде, типичный шотландец, тело с достаточно развитой мускулатурой. «Наверное, приходилось когда-то заниматься физическим трудом или сидеть,» - подумал старичок и украдкой взглянул на дряблое тело алконавта, сидевшего слева от него и, как было видно по горящим глазам, ждавшего только одного – когда уже принесут чего-нибудь выпить. Но ему бы пришлось ждать еще очень долго, потому что алкоголя в доме молодая семья совсем не держала, разве что бочонок яблочного сидора, которого алкашу не хватило бы, даже выпей он его весь в одиночку. Наконец, все уселись, женушка принесла cornish pasty (овальный пирог с картофелем и луком), разрезала на кусочки. Пирог разошелся со скоростью света.
- Надолго к нам, ась? – вдруг ожил алкаш, промямлив это с набитым ртом.
- Надеемся, навсегда уж, – неуверенно отреагировал глава семейства.
- А что, у вас тут не принято задерживаться? – улыбаясь, спросила жена.
- Да, ну как бы… Соль не передадите… Спасибо… Тут у нас как бы, можно сказать, не самое это... - замешкался алкаш.
- Не самое лучшее местечко в Северной Ирландии, - опередил его старец.
- О, ну и мы не самые-самые, нам, может, и тут неплохо будет, - мягко сказал отец, пытаясь быть похожим на свою жену.
- Поживем, а там и посмотрим, - поддержала его супруга.
За окном вновь хлынул дождь. Крыша за долгие годы дала небольшую течь, и несколько капель, просочившихся через нее, упали прямо в тарелку мальчика.
- Мам, моя еда в дерьме, - простонал он.
- Ну-ка! Где ты успел понабраться такого, - сказала мама и легонько ударила мелкого по губам, - там, наверное, уже готов shepherd’s pie («пирог пастуха» - запеканка из картофельного пюре, начиненная говяжьим фаршем), пойду, принесу, и булочки заодно прихвачу, дорогой, наливай чай.
- Хорошо, дорогая… - он привстал, уставился на потолок, поросший паутиной, и внимательно прищурился, - так-с надо будет посмотреть, что там с крышей, как часто у вас тут льет дождик? – спросил он, полный уверенности услышать что-то вроде: «Да бывает, иногда польет чуть-чуть» .
- Да бывает, иногда перестает чуть-чуть. А так все ливни и грозы, ветер поднимается… - описал реальную суть вещей старец.
-Да-да, почти никогда не просыхаем, - поддакнул алкаш, пережевывая запеканку, заботливо предоставленную женой.
«Ты то уж точно не просыхаешь, - подумал старик и тоже приступил к запеканке. – А они, вероятно, очень любят картофель, раз кладут его везде, где только можно. Ммм... Не помню, когда в последний раз ел настолько свежую говядину,» - размышлял старик, пока вдруг что-то твердое не попалось ему на зуб, так, что он чуть не сломал его.
- А-ай! Какого... – вырвалось у старика изо рта, вместе с тем выпала и пережеванная запеканка вместе с предметом, порушившим все наслаждение от кушанья.
- Что там, что-то не так? – переживал рыжий отец.
- Да плюй, плюй все, - заговорил под руку алкаш.
- Я уж выплюнул! – выпалил старик.
- Ну и что там? Что? – спрашивал то алкаш, то папаша.
Старик расчистил предмет от пищи, и все лица за столом, включая маленького оболтуса, застыли в изумлении...
Без малого целое обручальное кольцо держал в руке наш старче. «Как оно попало сюда?» - об этом сейчас, должно быть, не думал разве что алкаш – он думал: «Сколько оно может стоить?» Старик внимательно осмотрел колечко и увидел гравировку: «Together till Deil».
- Какого дьявола? – раздалось из уст старика.
- Ты о чем? – не понял алкаш.
Старик поднял глаза на супругу, потом перевел их на супруга, потом снова. Мысли комкались, он почувствовал неприятный холодок по спине.
- Совсем забыл спросить, как зовут вас, соседушки? – спросил старец.
- Аманда, - сказала супруга, и у старика екнуло сердце.
- Дейл, - сказал супруг, и старик был повержен окончательно.
«Святые угодники…» - пронеслось в голове старика. – «Нет. Ошибки нет,» - он уже не слушал, как там зовут пьянчугу и Дилана. Ведь перед ним сейчас стоит его собственная бывшая жена и ее новенький мерзавец-муженек, но самое странное, что они ровно такие, какими они были пятьдесят с лишним лет назад, когда Аманда ушла к Дейлу, бросив нашего героя на вечные скитания. Подумать только. И как он сразу не узнал свою Аманду? Ненавистного соседа? Куда он смотрел? Неужели он окончательно свихнулся за годы, проведенные в этой «дыре»? «Этого не может быть…» - старик был на грани срыва. Ярчайшая вспышка молнии ослепила всю комнату, раздался грохот, и пошел ливень невиданной силы, даже по здешним меркам. С потолка уже не покапывало, а струилось во все стороны. Стол, еда, недопитый чай – все было, как выразился Дилан, «в дерьме». Старик уставился на все это и не мог произнести ни слова, тем временем все вокруг стало растекаться: стены, окна, лица… На груди Дейла расползлась огнестрельная рана... Стало трудно дышать... Последнее, что увидел оторопевший старик, это как еще молодая Аманда за считанные секунды постарела, затем превратилась в вязкую жидкость, как и все остальные вокруг, она растеклась по поверхности пола, и можно было видеть ее плоское лицо, оно улыбалось…
Глава III.
Старик очнулся в ужасе. Вся постель была мокрой от пота. За окном хмурое утро. Он встал с кровати, взял графин и облил себя из него. Теперь и попить нечего. Он вернулся к кровати и осмотрел и столик, и стену. Ничего. Пусто. Все верно. Ведь старик никогда ни на ком не был женат. Но успокаиваться рано. Он обошел вокруг кровати, стола, заглянул за шкаф с рыболовными снастями. Снова пусто. Старец открыл дверь и осмотрел улицу. Снова ничего. Одни лишь унылые, Богом забытые дома и сады, напоминающие бессюжетные абстракции слепого художника. Вдруг Джозеф заплакал горькими слезами обиды и смятения, слезами горечи и отчаяния. Все верно. У него нет Маркуса. Ведь он отшельник. Самый настоящий. У него нет никого.