В скучной советской Москве
старые кубы церквей не были отреставрированы
сквозь осыпавшуюся штукатурку
проступали темно-красные кирпичи а купола не увенчивал крест
на пахнущих сыростью - так пахнет камень – полах
валялись доски слипшиеся газеты и рулоны рубероида
тишина и тайна выползали из темных углов
и тревожили воображение – здесь когда-то была своя жизнь
недалеко от заброшенных храмов стояли сложные здания клубов
или вытянутые в духе Вальтера Гропиуса призмы Домов культуры
в них занимались рисунком или бальными танцами
учились играть в шахматы или проводить бросок через бедро
огромные корпуса заводов были полны шума и движения
гигантские краны несли над головами рабочих
железные трубы по проложенным по середине цеха рельсам
гремели мерно через определенные промежутки
тяжелые молоты и проходили наискосок
через большие дворы заваленные огромными катушками стальных тросов
и металлическими заготовками мужики в черных спецовках
и тяжелых подбитых железом ботинках
в метро то и дело попадались офицеры
и мне когда я в декабре вернулся в Москву
в шинели жесткий воротник которой натирал шею
и в ушанке с гнутой красной звездой в позолоченных листьях
приходилось то и дело бросать правую руку к виску
на Арбате днем было довольно тихо и редкие прохожие
спешили по каким-то явно неотложным делам
а в переулках можно было не встретить ни одного человека
современные храмы сложены из очень светлого кирпича
с ровной кладкой и тонким белым бордюром раствора
лучшие из них воспроизводят – но в гигантских масштабах –
владимирскую архитектуру
я постоянно проезжаю мимо огромных пустых корпусов завода
с разбитыми стеклами и яркой рекламой
прямо на обветшавших стенах
трудно отличить офицера от рядового
на всех одинаковая полевая форма
темные звездочки на погонах
шнурованные берцы и помятые кепи
а может быть просто мне уже не нужно
вскидывать руку в обязательном приветствии
и поэтому я не отличаю офицерских погон
от солдатских.