Как много в Киеве садов
И исторических домов!
Дома несут смиренно славу
И нету в них для жизни права.
А вот Булгаковский-то дом
От досок прочно ограждён.
И жизнь идёт. Семьи четыре
Живут в Булгаковской квартире
И о Булгакове не знают,
Поскольку книжек не читают.
И акафистов не поют,
И даже комнату сдают.
И внук жильцов первоэтажных
Спокойно достаёт бумажник,
Считает жалкие рубли –
За комнату, мол, огребли.
А жизнь идёт по тем же тропам,
Как видел он. Назло Европам.
ЖЭК управдомов назначает
И населенье принимает.
И словно сорок лет назад,
Сдаются «речi напрокат».
А во Владимирском соборе
Всё тот же регент Коровьёв
Блеснёт на вас слезой во взоре
Из-под надтреснутых очков.
А во дворе собора в ряд
Три «Чайки» чёрные стоят.
Идеология бьёт в тыл:
Сам Воланд службу посетил.
Нет Мастера и Маргариты –
Дома стоят, как в вечность влиты.
И много новых есть домов,
И много новых есть умов.
Живи и думай о живом,
А мёртвый – спи глубоким сном.
Но жив Булгаковский талант!
Он – жизни голос из подвала.
Не как в Москве – экстравагант,
А жив, хоть бей по чём попало.
И словно тьмы и света князь,
Он в душу лезет, не спросясь.
Я знаю, что со мной такое –
«И при луне мне нет покоя».
И в ясный день, и ночью тёмной
Брожу я, как Иван Бездомный,
И за несчастные грехи
Пишу ужасные стихи!