Пальцами длинными по клавишам черного пианино,
Как по струнам души: спускаешься вверх и вниз.
Вся теория до бемолей улетучивается мгновенно быстро,
Оставляя лишь место музыке. Все похоже на белый карниз,
На краю которого и находится наша душа
В тот момент, когда пальцы мгновенно на самой высокой ноте.
В спину холодную мелодии врастают белыми крыльями не спеша,
Позволяя нам улететь хоть на время, приземлиться в сером гроте.
А на крыше все так же тихо, спокойно, сумерки радуют глаз,
Музыка соответствует вечеру легким, печальным блюзом.
Окунаясь в свой мир под звуки дождя не раз,
Ты уже не захочешь вернуться обратно, в привычный мир шлюзов.
Да зачем это? Мир, где рушатся все мечты,
Город, которой не принял твою вселенную.
Если даже музыкой не спасти этот мир от войны,
Не сгореть и не превратиться в пепел, не скрасить тленную
Нашу жизнь. Что тогда может сделать музыка?
Контрабасами, скрипками, флейтами заявить о себе, разбудить людей,
Достучаться до дна их душ, опустившись на нити, и легким грузиком
Хоть задеть их сознание, чтоб увидели бурю потерь,
Что они породили, заставить задуматься следом
И звучаньем атласным призвать их заметить мир,
Как же он, наконец, прекрасен. Вычертить белым мелом
Любовь к своей Родине, пением синих лир
Цвета позднего вечера...
Пианист все сидит на крыше,
Превращает все чувства в музыку, легкий, печальный блюз,
Все надежды на лучшее... Он играет все тише, тише,
Оставляя лишь место рождению наших теплых и светлых чувств.