В сиренево-розовом мареве влажное поле,
считают во сне километры Лукойе и Оле
под радужной крышей: их снова спасает неволя
зонта от циклонов любви и свободы дождей.
И лапы устало повесили мокрые ели,
а Оле с Лукойе крадутся к намеченой цели
и кистью сухой пишут ночью и днём акварели:
дома и деревья, и лица счастливых детей.
Как в зеркале небо лежит, перевёрнуто в луже:
в нём Оле с Лукойе никто в этой жизни не нужен,
то шире дорога течёт, то становится уже -
песком сквозь ресницы и пальцы, как время бежит,
там мимо свисающих вниз фонарей-сталактитов
несётся обратно Земля, искривляя орбиту,
и горечь потерь на гортань оседает сорбитом,
и в старых часах входят в штопор спирали пружин.
Но тонут секунды в остывшем горниле заката,
и облако липнет к ладони как сладкая вата,
звёзд нет - вместо них все усердно считают зарплату:
и люди, и тени, и вечер, бросающий тень.
И всё как всегда: поле в дымке цветной акварели,
мохнатые лапы уснувших в тумане деревьев,
и Оле с Лукойе под крышей зонта еле-еле
плетутся в свой город сквозь сказки чужих деревень.
Июль 2015 (Мск-Спб)