Одной из самых ярких фигур этого времени по праву считается Эдгар Ли Мастерс (1869-1950). В конце века у него была успешная адвокатская практика в Чикаго, которую он благополучно совмещал с писанием стихов, вполне отвечавших общепринятым тогда требованиям викторианской поэтики. С десяток сборников таких стихов, изданных им за свой счёт, благополучно канули в вечность. Но вот однажды кто-то из друзей подсунул ему "Греческую антологию" античных надгробных надписей. По аналогии с ними, Мастерс создал "Антологию Спун-Ривер" - вымышленного городка, прототипом которого явилась родина Мастерса - город Льюистон в штате Иллинойс. Книга состояла из двух с половиной сотен написанных верлибром эпитафий городского кладбища, рассказывающих о жизни города и его обитателей. При всей оригинальности идеи и нетрадиционности формы, "Антология Спун-Ривер" заставляет вспомнить об английской традиции "кладбищенской лирики", стихотворении "Танатопсис" ("картина смерти"), долгое время как бы олицетворявшем поэзию США, и т.д. - см. первую часть настоящих заметок. Впервые вышедшая в 1915 году, "Антология" многократно переиздавалась, дорабатывалась автором, сделала его классиком американской поэзии. Но ни одна из множества книг, написанных и выпущенных им позже, не могла и отдалённо сравниться в популярности с "Антологией".
Как замечательно переплетаются между собой голоса, витающие над старыми камнями… "Нет человека, - писал Джон Донн, - который был бы как остров, сам по себе…", а тем более - в маленьком городке, где все знают друг друга и судьбы всех вплетаются в единую ткань.
ВЫЕЗДНОЙ СУДЬЯ
Остановись, прохожий, и посмотри, как глубоко
Разъели дожди и ветер моё надгробье.
Кажется, что Немезида и ненависть многих
Водили рукой высекавших на нём письмена,
И, верно, не для того, чтобы запечатлеть своё имя,
А скорей чтоб изгладить моё.
Был я выездным судьёй, вершителем судеб,
Выносил приговоры в соответствии с пунктами обвинения,
А не согласно велениям совести.
Ты, дождь, и ты, ветер, оставьте в покое
Моё надгробье. Тяжелей, чем проклятие бедных
И гнев невинно осуждённых,
Лежать здесь, сознавая,
Что даже Хоуд Пэтт,
Убийца, повешенный по моему приговору, -
Безгрешное дитя рядом со мной.
*
ХОУД ПЭТТ
Здесь я лежу возле гробницы
Старого Билла Пирсола,
Который разбогател, торгуя с индейцами, а потом,
Использовал закон о банкротстве,
После чего стал вдвое богаче,
А я, устав от труда и нищеты,
И видя, как богатеют Билл Пирсол и прочие,
Однажды ночью ограбил прохожего у Прокторс-Гроув,
Причём убил его невзначай,
За что был судим и повешен.
Для меня это тоже было банкротство.
Так, каждый по-своему испытав на себе силу закона,
Мирно спим мы бок о бок.