Ил. Б.
-1-
Далеко забредаешь по пьяни.
Возвращаться не в жилу и лень.
Смотрит тонким лицом Модильяни
на тебя дворовая сирень -
резидент непостижного рая,
смотрит, дышит, немного грустит.
Может быть, для того умираем,
чтоб навеки её обрести.
Чтобы свечи её не сгорали.
Пахнет райским минором весна,
эта штука за гранью морали -
не гарантия крепкого сна.
Не снотворны - луна и закаты,
лопухов шевелящийся лес
и - огромной слезою покатой -
безразмерная линза небес.
-2-
Сердце бьёт и не может разбиться.
В сердце входит небесный объём
с неразменной медяшкой синицы
и валютным своим журавлём.
Это всё-таки - высшая мера
заполнения клетки грудной
полыханием запада серой
и востока - бродячей звездой.
Всё, что хочешь, даётся. С нагрузкой.
Долго думаешь - мне-то на кой
это небо с отравою русской -
горячительно-горькой тоской.
-3-
Когда тебя совсем заколебала
бессонниц элегическая тишь,
поставь себя на место бедных галлов,
"построили и разорят Париж".
Но уникален ты в своём камланье
вот в этот - столь конкретно взятый час.
С такой любовью и таким вниманьем
ночь смотрит на тебя мильоном глаз.
И пусть квартира выглядит дырою
в резиновом прикиде октября.
"Построили и разорили Трою".
Но музыку уже не разорят.
Её заносит звёздное мерцанье,
она колышет дымку папирос.
И не предполагает отрицанья
о смысле жизни заданный вопрос.