Прогорел уж пожар голубой,
Не нужны никакие дали.
Лишь ленивый не пел про любовь,
Только верить в неё перестали.
Здесь не сможешь уж ярко гореть,
Если только громко скандалить.
Сам себе запрещаешь петь,
Разрешаешь лишь зубоскалить.
А здоров ли я? Я ль не болен?
Он мерещится мне порой:
Черный мой человек слишком тёмен,
Страшно высится надо мной.
Но не верю ему. Нет, не верю,
Хоть так сладки его слова,
Отвернуться боюсь, не смею.
Уж по зеркалу бить пора.
Может, правда, и лучше, Сережа,
Что тебя больше с нами нет.
Не поет никто, душу корежа,
Больше некого звать - поэт.
Мы запутались, заплутали,
И дорогу нам не найти.
Помним мы про златые дали,
Только некому нас вести.
Но жива в нас еще романтика,
Плачет в душах у нас гармонь.
Не хватает тебя - фанатика,
Что поет про Руси перезвон.
Все в движении, все меняется,
И давно уж Москва не та.
Да вот люди еще влюбляются,
И все так же шумит босота.
Мы всё любим твой город вязевый.
Только вязов уже не найти.
Не братаемся мы уж с Азией.
В ту же реку уже не войти.