(Марии Маховой)
Серое небо над черной разбитой дорогой,
Дождь моросит, набегая то реже, то чаще.
Вязнут в раскисшей грязи непослушные ноги -
Это бредет по дороге усталый шарманщик.
Он от двора ко двору, на ремне за плечами
Людям несет свою старую добрую песню.
Всхлипнет шарманка – и, кажется, сгинут печали,
Тихо вздохнёт – унесутся недобрые вести.
Только погашены окна, высоки заборы.
Свет бы зажечь в фонарях – только где он, фонарщик?
Наглухо двери закрыты, замкнуты запоры,
Слышен лишь сторож, вдали колотушкой стучащий.
Больше не нужен фонарщик, ни старый шарманщик,
Нынче давно все отвыкли от песен и света...
Дремлет трактирщик, за стойкой трактира сидящий,
Хлопают ставни, да тополь клонится под ветром.
Что эти песни? От них лишь ненужные мысли,
Смута в душе, непонятная грусть и тревоги.
Да и фонарщика звать нет ни капельки смысла
Нам освещать грязь и слякоть разбитой дороги.
Так растворится в ночи одинокий шарманщик,
Станет пуста и грустна деревенская площадь.
Ну, а шарманку - ненужный потрепанный ящик -
Утром в тележку скрипучую бросит старьевщик...
Только не стоит грустить, да и попусту плакать:
Где-то уже, непременно, наивный и юный,
Мальчик зажег в темноте самодельную лампу
И натянул на дощечку певучие струны.