Плевок, замерзший на лету, звенит как колокольчик.
На кладбище покой и тишь – здесь все объято сном.
Лет двадцать пять тому назад отец с собой покончил,
Узнав, каким стал упырем единственный сынок.
А сын подрос и возмужал, окреп, оброс хитином.
Вовсю шевелятся усы и челюсти хрустят.
Он всем вокруг известен как последняя скотина.
Но ваши толки для него безделица, пустяк.
Не матерью научен он закатывать скандалы.
Он – буду честным до конца - давно забыл ее.
Но каждый месяц раза два является сюда он
И на могильный холм отца плюет, плюет, плюет…
Плевок, замерзший на лету, звенит как колокольчик.
На кладбище покой и тишь – здесь все объято сном.
Лет двадцать пять тому назад отец с собой покончил,
Узнав, каким стал упырем единственный сынок.
Зима, зима… Повсюду снег, и паром дышит Волга.
Хороший день, чтоб умереть, но он – живее всех.
Дождемся ли, когда ему в грудину будет вогнан
Осиновый добротный кол? Простит Бог этот грех.
Давно пора бы упыря навеки упокоить,
Да слишком много их вокруг – не до него пока.
И знаю про него я все. И знает он, какое
Оружие сжимаю я в напрягшихся руках.
Пустое сердце бьется так, что не заметно даже.
И руки больше не дрожат – он к этому привык.
Но знает он, и знаю я, что с нами будет дальше –
В крови захлебываясь, он издаст предсмертный рык.
Добро всегда сильнее Зла, и это таки правда.
Весь суд вершится на Земле лишь именем ее.
И пусть плевать на все и всех здесь всяк имеет право,
Но тот плюется хорошо, последним кто плюет.
Плевок, замерзший на лету, звенит как колокольчик.
На кладбище покой и тишь – здесь все объято сном.
Лет двадцать пять тому назад отец с собой покончил,
Узнав, каким стал упырем единственный сынок.