Ивану Баркову (1732 -1768)
Дождливый сумрачный рассвет
На даче в середине лета
Плохая, кажется, примета,
Коль вовсе никаких примет
Не обнаружить в час рассвета
Когда любви невольный стон
Из плохо затворённой спальни,
Хотя и был он приглушён
И не похож на стон печальный,
Донёсся, прерывая сон,
Хозяйки этой старой дачи,
Решившейся (а как иначе?)
Гостеприимно дать приют
На поезд опоздавшей паре,
Не спрашивая, как зовут
Откуда будут, и так дале.
В ней стон донёсшийся поднял.
Интимных чувств потенциал.
Она, накинувши платок
И под собой не чуя ног,
На цыпочках подходит к щели
Чуть приоткрытой ветром двери.
Стеснив стремительность дыханья,
Грудей тяжёлых колыханья,.
Стыдливость одолеть смогла
И дверь пошире развела
Внутрь заглянула и сомлела,
Узрев два обнажённых тела,
Любовным занятых трудом
Со всей старательностью жадной,
Самоотдачей плотоядной,
С закусываньем губ, мыча
И непристойности шепча,
Тугими бёдрами вращая,
Миг насыщенья ускоряя.
И снова раскатился стон,
На этот раз уж с двух сторон:
Из сбившейся в комок постели
И из вовсю раскрытой двери,
Где откровенно, не таясь
Хозяйка сладостно тряслась,
Нырнув перстом в лобка кудели.
* * *
Тебе, Барков, тебе поэту
Из ломоносовских птенцов
Я посылаю басню эту,
К суровой критике готов.
Век двадцать первый, век пока что
Не разобрать ещё какой.
Вновь воскресить готов бардачный
Твоей поэзии настрой.
Выходит, рано нам фактуру
Её сдавать в макулатуру.
04-05. 08. 2015.
,