В его душе ещё была война.
Он вздрагивал от громких резких звуков,
во сне играл в солдатиков безруких,
а за окном стояла тишина,
вплетался мирный огненный закат
во влажные растрепанные тучи,
и, глядя сквозь ладонь на яркий лучик,
гадал он: - Разве я был виноват?
С утра тягучий колокольный звон
напомнил вдруг о маминой иконе,
дороге пыльной к сельской колокольне
при храме, что недавно был сожжён -
снаряд летел и выл, как воет бес,
и стук осколков был как страшный хохот…
А он гадал: - За что же мне так плохо?
Быть может, слишком часто в драку лез?
Из прошлой жизни, той, что больше нет,
он помнил голубей на парапете,
коробку с леденцами на буфете,
блестящий голубой велосипед
и взрыв, которым сплющило колёса…
Наверное, тогда и стал он взрослым
и плакать разучился в девять лет.