Её красный френч невозможно было не заметить среди неброских нарядов воскресного блошиного рынка у станции метро Porte de Vanves. И кроме того слегка вьющийся небрежно рассыпанный по плечам соломенный блонд. Его любовница, когда-то колко назвала такой оттенок волос: "бо марше лелю кулер". С тех пор дешевый соломенный надежно сплелся по смыслу с соломенной вдовой. Однако вдовой был он.
Итак, он шел, как всегда, не отдавая себе отчета за соломенной блондинкой в красном френче, пока не решился подойти:
- Мадемуазель, - ей было на два десятка меньше, чем той, с кем он интуитивно связал девушку, - сегодня выходной, может быть... - "вин де пай", вертелось на языке.
Соломенный вдовец пригласивший на бокал соломенного вина.
Но девушка не отказалась.
- Вы странный - все время молчите.
- Отвык.
- Она ушла?
- Она умерла.
Лет десять назад он хотел уйти от неё. Пригласил в похожий ресторанчик, да точно такой же: пару столиков вдоль окон во всю стену. Он сидел спиной к вмонтированным в багет зеркалам и знал, что она в этом красном броском френче одновременно присутствует пред ним и за его спиной. Ей было за сорок, слегка располневшей, тусклой на фоне возраста и красного цвета женщине, которую он собирался оставить, чтобы уйти Одри-Кристин, его пылкой и очаровательной любовнице. Они встречались к тому времени более года. Не столь часто, как хотелось бы, из-за работы Одри на внешних авиалиниях. Изменить ситуацию можно было только расставшись с Матильдой. Он собирался сказать об этом жене между горячим и десертом.
Она улыбалась, тогда как в душе у него все кричало: "Я ухожу от тебя. Перестань улыбаться". Словно бы услышав, жена осеклась и ни с того, ни с сего, предварительно осушив до дна бокал с его аперитивом, заплакала. Та, бледновато-желтая блондинка за его спиной, несомненно плакала тоже. "Она знает, - он испытывал облегчение, - она все знает. Давно стоило это предчувствовать". Можно было не дожидаясь горячего произнести главную фразу вслух.
- То, что произошло..., - начал он.
- Ты знаешь? - мокрое от слез лицо жены выражало неподдельное удивление. - Ты всё почувствовал. Ты догадался.
Начало насторожило. Между тем жена достала из сумочки окаймленную голубым орнаментом бумагу и обреченно протянула через столик: убедись в своей правоте.
Он убедился: последняя стадия лейкемии. В одно мгновение все заготовленные к этой встрече фразы вылетели из головы. Металлический дятел зазвучал дробью: ты должен быть на высоте обстоятельств. Казалось, немногочисленные посетители обернулись на него, уличая в нежелании облегчить участь женщины, за плечами которой, положив руку на макушку, присоседилась смерть. Этих тоже было две. Ещё та за спиной - в зеркале.
Поздно вечером, когда Матильда спала, в одном из кварталов Парижа на улице без сознания упала девушка. Рядом светился экран мобильника : "Забудь меня, Серджио".
Он окружил умирающую всей заботой и вниманием на какие был способен. Кормил жену с рук в постели любимыми ею профитролями с грибами, омлетом из перепелиных белков, готовил кофе по-арабски. Водил жену на утренние сеансы её любимых фильмов. Совершал шопинг по выбранным ею магазинам, молчаливо перенося столь отвратительное для него прежде занятие.
Шопинг компенсировался тем, что он читал ей по вечерам вслух своего любимого Мураками. Жена устало слушала "Мой любимый спутник" и казалось понимала его, как никогда раньше. А он знал: всё это совершается в последний раз.
Пытаясь притвориться влюбленным, чтобы скрасить конец и дать жене то, чего той не хватало все долгих двадцать лет, он в итоге влюбился заново.
- Когда она умерла у меня на руках, я впал в эмоциональную кому. И с этим ничего нельзя поделать.
Девушка, красный френч которой так привлек его, понимающе улыбнулась.
- Вам не для кого жить. Нужно полюбить кого-то другого.
Глупость под этой оливковой кожей была восхитительна для него: Императора, народ которого умер.
- Ещё порцию круассанов?