Такая судьба. Еврейская тема в русской литературе (2015). Глава 1.11.
Н. В. Кукольник (1809-1868) обращался к изображению евреев в пьесах «Князь Холмский» и «Статуя Кристофа в Риге». Первая из них даже воспринималась как своего рода ответ или реакция на роман Лажечникова «Басурман», а во второй один из актов так и называется – «Жиды». Связаны обе вещи и наличием в них тех же персонажей – каббалиста Схариа и его дочери Рахили. Обе [пьесы] пронизаны ненавистью к евреям и еврейству. Положительный герой сулит Схарии костер, «если слово твоего писанья / Мне попадется на земле крещенной», а сам князь Холмский говорит княжичу, заподозренному в приверженности к иудаизму:
…Эта жажда
Жидовский кровью только утолится!
Смерть тайного жида заслуга, подвиг!
Поди сюда, простись с твоей невестой!
Скажи спасибо ей за муки ада,
Которыми жида я истязую!.. <…>
И нож, жидовской кровью оскверненный,
Сожгу с его нечистым трупом вместе.
Все помыслы Схарии сводятся к сатанинскому заговору против православной Москвы, направленному на то, чтобы помешать ей стать столицей русского государства. Княжеский шут Середа, проникший в эти зловредные планы, с презрением говорит чернокнижнику:
Сгинь, пропади, нечистый!
Ты мог убить жидовской кабалой
Детей развратных или слабоумных.
Как водится, коварные евреи, пытаются представить дело так, что все их нечистые помыслы объясняются обстоятельствами, в которых они находятся. Так, Схариа говорит: «Клевета преследует иудеев; они прислушались к клевете; виновен, не виновен, все одно – с него не сходит обвинение и, нечего делать, Иудеи пошли стезею клеветы… Мы нищие; от нас требуют богатств: мы должны прибегать к воровству; мы честны; нам не верят: мы должны употреблять обман и тогда нам легче, покойнее. Мы добры; нас преследуют, выдавливают желчь – и человек плоть…». Страдания берут верх и, озлобленные несправедливостью, мы обращаемся в аспидов ядовитых, мстительных… Мы правдивы… но должны покупать жизнь ценою лжесвидетельства!..». Впрочем, драматург всячески заботится о том, чтобы зритель видел лицемерие подобных объяснений и разоблачает его, показывая несоответствие еврейских слов делам.
На деле же евреи [в пьесе Кукольника] проникнуты к окружающим непримиримой ненавистью и жаждут лишь их гибели. Схариа так поучает дочь:
Рахиль, день вражды и тайной мести
Не отравляй любовью к иноверцу.
Кто б ни был он, неси ему с отцом
Отраву, тайный грех, соблазн и чары.
Не он, а ты столкни его с утеса…
И гибелью врага любуйся, Рахиль.
Кровь праотцев о мести вопиет.
Подобные побуждения переполняют их обоих:
– Родитель, мести!
– Мести, дочь моя! <…>
– Разрушь, разрушь их счастие, родитель!
Закономерно в устах Рахили сопоставление себя с библейской Юдифью: «Предчувствие ли, сон ли, но топор Юдифи, кажется, не минует рук моих».