Вот только гордость-гордыня Миледи имеет совершенно иную природу, нежели у нашего героя, вспомним её биографию. Не для кшатрия-воина монастырь, в котором она пыталась по юности найти покой. Не вышло, некий придурок воспользовался её неопытностью и то ли соблазнил, то ли изнасиловал, после чего с ясными глазами заявил, что это она его совратила. Затем он же сделал ещё более грандиозную гадость – украл священные сосуды, попался на продаже (ну и зачем такое делать, когда монахи имели право отпускать грехи населению, прекрасный источник честного дохода), Анна идёт за решётку как сообщница. Пришлось запудрить мозги сыну тюремщика и бежать. Но этот лиходей добрался до неё и на свободе, вынудив шантажом к сожительству, при этом называя своей сестрой при посторонних. Плюс изнасилование (не без того, плебеи никогда не брезгуют, если есть возможность) и клеймо в подарок. Затем является ослепительный в своей щедрости и красоте спаситель – родовитый богач граф де Ла Фер. Ну, есть среди читательниц слепые дуры, которые расскажут жениху, какова её добрачная биография? Вот и становится Анна заложницей ситуации, и единственный разумный выход для неё – быть безупречной женой и помалкивать. Но у графа уже тогда, видать, с головой было что-то не так, и вот он пытается убить жену, которая лично ему не сделала ни разу ничего плохого, да ещё и делает это тогда, когда она в обмороке, на той злополучной охоте. Казнил, не дав слова сказать, добрый господин, вестимо. Кто вытащил Анну из петли и как, насколько опасным и унизительным был этот процесс – гипотез может быть много. Не забывайте также, что в этот момент она уже была беременна (наверное, истеричность Мордаунта как раз обусловлена этим стрессом, который пережила мать, по срокам медицинские данные совпадают). Может быть, что и Рошфор, во всяком случае, он как-то её нашёл, оценил, отправил служить кардиналу. И она ему честно служила! Даже попав в заточение у деверя, она думает не о своей судьбе, а о задании, которое под угрозой провала. И погибает она от рук низких убийц, добровольно уходя к Богу (был шанс убежать, не стала, устала, простите за рифму), простив их, забывших заповедь «не судите!». Поднявшись из такой пропасти унижений, трудно, разумеется, не срываться, но Миледи старается. Будь она такой хладнокровной авантюристкой, без чувств и сердца, что бы ей стоило сказать герцогу Ришелье: «Знаешь, Арман, этот гасконец мне сделал то-то и так-то, ты уж с ним разберись как-нибудь аккуратно…». Однако она предпочитает лишний раз не беспокоить покровителя и действует самостоятельно, и не её вина, что неудачно. Налицо жёсткая субординация и дисциплина, как и положено грамотному воину. Однако наш ветреник не в состоянии оценить, что за сокровище падало ему в руки, напротив, он пугается, увидев перед собой достойную представительницу своей касты, тут необходимо соответствовать моменту, а не заигрывать с простушками в харчевнях и на улицах. Плюс пропаганда Атоса-женоненавистника. Но позвольте снова небольшую экстраполяцию…
Д'Артаньян. Дорогая, ты выше всяких похвал. Скажи, ты просто хочешь наказать де Варда, или я в твоих глазах могу представлять какую-то ценность?
Миледи. К чему такие вопросы?
Д'Артаньян. Ты настоящее сокровище, и это слегка извиняет моё поведение, ведь я так хотел тебя! Скажи, тебе хорошо со мной?
Миледи. Разве было не заметно?
Д'Артаньян. Я нудный собеседник, докучавший тебе всяким вздором, в то время как мечтал только о том, чтоб попасть в твои объятия, и мог ли я рассчитывать, что ты снизойдёшь до меня? Я боюсь, что ты выгонишь меня, лишь только я выполню твоё условие, а между тем мысль, что всё кончено, может меня убить.
Миледи. Почему ты этого опасаешься?
Д'Артаньян. Потому что я и вправду люблю тебя, а не просто хочу, как раньше. Хотя и это тоже, хочу ещё больше, и буду хотеть ещё сильней!
Миледи. Уже день. Неужто тебе мало?
Д'Артаньян. Вот этих слов я и страшился. Скажи, нравлюсь ли я тебе хоть немного сам, как любовник хотя бы?
Миледи. Мы хорошо провели время.
Д'Артаньян. Но мы могли бы и после проводить его также, и я прошу тебя, скажи, тебе бы этого хотелось?
Миледи. Я ещё не успела об этом подумать.
Д'Артаньян. А ты не думай, просто скажи, смогу ли я ещё любить тебя?! Ведь ты вдова, а я холост, и мой род достаточно знатен… да ладно, как это я смею, просто я не хочу уходить…
Миледи. (смеётся) Одним словом, давай дружить?
Д'Артаньян. Даже и так, если тебе угодно!
Миледи. Я должна подумать…
Д'Артаньян. Я этим воспользуюсь! (схватив её в охапку, падает с ней на постель)
Миледи. Пора бы отдохнуть!…Ай! (батист рвётся, видно клеймо)
Д'Артаньян. О-о, да ты с сюрпризом! Вот почему ты такая осторожная! Ладно, ничего не объясняй мне, это меня не касается. Успокойся, успокойся, я вижу, тебе несладко пришлось, так позволь мне просто любить тебя!
Миледи. Ты увидел! Мне придётся тебя убить!
Д'Артаньян. Не буду тебе этого позволять, я бы хотел жить и быть с тобой. Ты же живая и горячая, неужели твоя беда должна тебя заморозить и угробить?
Миледи. Разве я могу рассчитывать на твоё молчание?! Да вы же все…
Д'Артаньян. Так я и знал! Успокойся, я не намерен вредить тебе, хотя и виноват перед тобой. Перестань бояться, дай я тебя поцелую! Надо найти способ свести это с твоей роскошной кожи, представляю, каково тебе с этим приходится.
Миледи. Я не верю тебе! Ты меня успокаиваешь, а сам…
Д'Артаньян. Я не собираюсь пользоваться тем, что узнал, хватит и того, что я уже совершил! Если хочешь, я поклянусь чем желаешь. Только ради Бога, успокойся. Я отдал тебе своё тело и предложил дружбу, если хочешь, у меня есть ещё сердце, шпага, имя и честь. Позволь мне остаться с тобой, я постараюсь, чтоб ты была довольна и счастлива.
Миледи. Ладно, время покажет. Ха, а вдруг де Вард тебя убьет?
Д'Артаньян. Тебе будет жаль?
Миледи. Не знаю. Ты сказал, что виноват передо мной?
Д'Артаньян. Да, я так хотел тебя, что совершил подлость не только перед тобой, но и перед ним. У него и правда есть причины меня убить, а что касается тебя, то я во-первых, хотел к тебе, а там – будь что будет, а во-вторых, надеялся тебе понравиться, когда стану ближе. Потому и спросил.
Миледи. Мне не хочется тебя обнадёживать. Так в чём твоя вина?
Д'Артаньян. Скажи, как я в сравнении с де Вардом?
Миледи. Ты ревнив?
Д'Артаньян. Не очень, но ответь, пожалуйста!
Миледи. Трудно сказать. После его оскорбления моя память о нём прохудилась.
Д'Артаньян. Ты настоящая царица! И богиня в любви!(целует ей руку) Я надеюсь на помилование.
Миледи. Так в чём дело?
Д'Артаньян. Это был я. Прости меня, я же не знал, что ты вспомнишь о Д'Артаньяне, и это был единственный шанс попасть к тебе, вот я и воспользовался им. Кольцо я верну, конечно, но я так тешил себя надеждой, что смог порадовать тебя.
Миледи. А как же де Вард?
Д'Артаньян. Он ничего не знает, я нанёс ему серьёзную рану там, на берегу. Писал тебе тоже я, я перехватывал письма.
Миледи. Да ты просто…
Д'Артаньян. Да я знаю! Но я же тебе был безразличен! Послушай, если тебе нравится другой, кардинал там или этот де Вард, или Рошфор, то как я мог иначе привлечь тебя?
Миледи. Хм, ты ведь мог и умолчать об этом, да?
Д'Артаньян. Тогда бы ты забыла меня сразу, как только бы я вышел из твоего дома. А я хочу быть с тобой.
Миледи. Но ты можешь не сохранить мою тайну…
Д'Артаньян. И в этом случае я тоже теряю тебя. А я не хочу!
Миледи. А если я не согласна?
Д'Артаньян. Но это же был мой первый и единственный вопрос к тебе?! (с досадой) Когда я был де Вардом, я тебе нравился!
Миледи. Я слишком сердита, чтоб сказать это тебе!
Д'Артаньян. Ага! У меня есть шанс?
Миледи. Там будет видно. Я-то полагала, что ты без ума от той галантерейщицы.
Д'Артаньян. Я встретил тебя раньше, если помнишь, в Мэнге. А Констанцию надо вернуть мужу, кстати.
Миледи. Ладно, а где там ваши земли-то? Похоже, ты говорил серьёзно, или очень испугался?
Д'Артаньян. Тебя можно испугаться, конечно, но ты вроде тоже сказала это серьёзно, и я тебе всё покажу. А пока позволь…
Миледи. Ненасытный, давай сперва пообедаем!
Эпилог. Через год у Д'Артаньяна родилась двойня, мальчик и девочка. Портос тоже женился на своей овдовевшей прокурорше. Арамис стал аббатом, как и желал. Герцог Бэкингем однажды внезапно умер, сразу, как причастился в церкви, молния ударила в него прямо на ступеньках храма, при остальных прихожанах. Рауль де Бражелон не был зачат, так как Атоса нашли в его комнате на улице Феру среди груды пустых бутылок, очередной приступ белой горячки прикончил его; кольцо с сапфиром было пригвождено кинжалом к залитому вином письму на столе. Мордаунт умер от простуды, он всегда был болезненным ребёнком. Бонасье на деньги от кардинала заказал краснодеревщику милую колыбельку для пары очаровательных дочурок, пребывая в вящей уверенности, что это его дети, однако вопреки желанию Констанции, Д'Артаньян не был причастен к их появлению на свет. Королева и кардинал однажды разом перестали ссориться, к великой радости короля, мнившего себя гениальным политиком и миротворцем. Кэти вышла замуж за Планше.
Заметьте, с каким уважением общаются настоящие кшатрии.Но герой Дюма не вытягивает требования своей касты, поэтому и придворные дамы вскоре поняли это и перестали делать ему авансы. «Вы знаете, дорогая, этот солдафон не способен любить вовсе, его интересует только его собственная шпага, ему нравится важничать, стоя в карауле, сверкать глазами, топорщить усы и надменно надувать щёки. Этого ему вполне достаточно. Забудьте его, забудьте этого тупого индюка, толку не будет никакого. К тому же он ещё и беден, потому что всё спускает на кутежи и попойки». Всё, Констанция забыта после спальни миледи окончательно. Даже на похоронах любимой герой не побывал. А зачем? Монашки всё сделают, так и не надо. Итог – быть Миледи тяжело, и герой нас, читательницы, не оценит и сделает врагом, а то и убьет собственноручно, быть Кэти – без комментариев, быть Констанцией – верная и бесславная смерть, безрадостная, а судьба трактирщицы Мадлен немногим лучше – принеси, подай, …не мешай! Других женщин герой не замечает, они для него не женщины, а так, придворные и простолюдины. Нужен ли такой «идеал мужчины», да и мужчина ли это? Великих трудов молодому Людовику XIV стоило хоть как-то, действуя с неимоверной кротостью, указать зарвавшемуся гордецу его место, по возможности стараясь не задевать его ранимое достоинство. В «Десять лет спустя» ясно вырисован крах жёсткой, выдохшейся системы «рыцарских ценностей», граничащей с суицидом, ориентированной лишь на букву старого закона, из которого ловкие и хитрые Атосы выбили дух.
Так, Д'Артаньян клянётся Луизе Лавальер не сообщать королю о её решении уйти в монастырь, и тут же рассказывает об этом одному из придворных в присутствии его величества, да ещё стоя так, что Людовик слышит каждое слово… Портос гордо разъясняет, как он ловко научился подставлять на дуэли противников своих друзей, дабы тупо уничтожить человека, который имел несчастье не понравиться… Арамис устраивает мрачную интригу с братом-близнецом Людовика исключительно ради того, чтобы упиваться могуществом манипулятора, царствующего из-за кулис… Его былая пылкая возлюбленная теперь пытается его уничтожить, и грязно шантажирует подругу молодости – Анну Австрийскую… Молодой, подающий большие надежды сын гвардейца Бикара погибает из-за неосторожно брошенного слова, видите ли, у него не получилось выполнить обещанное, как будто от него оно зависело! Рауль де Бражелон отказывается от своей английской суженой, а в её лице – от жизни, Божьего дара, и в свей суицидальной маргинальности начинает ненавидеть всех людей за то, что они имеют наглость жить и радоваться этому (очевидно, вместо того, чтобы нянькаться с ним, соболезнуя, – позиция глупого, избалованного малолетнего ребёнка). Хотя подруга Луизы, Ора де Монтале, напрямую, на правах старого друга, заявляет: «Сам виноват, ты ничего не сделал, чтоб Луиза тебя полюбила, в то время как король тут всё перевернул в своих грандиозных усилиях понравиться», Рауль, конечно, не слушает в своей мрачной озлобленности, вот до чего довели сказочки о Прекрасной Даме неокрепшую психику, до мазохистического фетишизма.
Место кшатрия – служить королю и отечеству, а не погрязать в междоусобицах, устраивая то дуэли из-за неудачного слова или взгляда, то торгуя преданными людьми, как Филипп Добрый, герцог Бургундский, продавший Жанну Д'Арк англичанам, то устраивая дикие пиры и оргии, как регент Франции в 1715 году, герцог Филипп Орлеанский, и не он один, и не только за последующие 8 лет, как понятно читателям. Д'Артаньян просто не дожил до многих событий конца XVIII века, и нам трудно судить, какую роль бы он себе выбрал в них. А пока
НЕКРОЛОГ «РОКОВЫМ» ЖЕНЩИНАМ
он вот здесь:
http://www.stihi.ru/2014/10/06/2892
потом продолжим тему из заголовка...