УХОЖУ В МОНАСТЫРЬ
Ковчег сосновый – новый дом с мансардой
живым непроницаемым экраном,
сирени одичавшей запустеньем,
закрыт от острых, любопытных глаз.
Лишь звёзд несчитанные миллиарды
в окно ночное втиснутся, как в раму,
чтоб осветить распятье над постелью,
в ногах – таинственный рублёвский Спас.
Мне шепчет на ухо житейский опыт
не брать с собою ни одной картины,
ни книг, ни образов, ни мысли о возврате,
ну, разве что – плетёный абажур.
Как древний Ной, спасённый от потопа,
но не от дерзости родного сына,
у вечного подножья Арарата,
я виноградник новый рассажу.
2014
* * *
Не оскверняйте дома моего,
пришедшие с разбойничьей планеты.
Здесь лучшие стихи мои пропеты,
их звук дрожит над вашей головой.
Зайдите в дом, как в незнакомый класс –
вам поначалу будет в нём неловко:
пучки травы на выцветшей верёвке,
в тени угла – Нерукотворный Спас.
Я здесь осталась в древесине стен,
в кирпичной кладке одряхлевшей печки,
в янтарной бороде оплывшей свечки,
которую совсем не тронул тлен.
Мой мир передаю в наследство вам
для памяти оттаявшим сердцам.
2013
* * *
Я умерла для мира, чтоб душа
подранком по земле не волочилась,
где отовсюду пахнет мертвечиной
и змеи-страсти по углам кишат.
Я умерла, чтобы воскреснуть там,
где воздух чист и бесконечны дали,
где люди и цветы не увядают
и вечность выстроила вечный Храм.
Я оставляю свой любимый дом –
прибежище трудов и вдохновенья.
Мне чудится мельканье лёгкой тени,
и где-то высоко звучит псалом...
2013
* * *
В дальнем подворье
зимою и летом
дверь заперта на засов.
Там наговоре-
но и напето
за десяток веков
множество басен,
былин и колядок
у монастырских стен:
злая напрасли-
на с правдой рядом,
рядом с цветами – тлен.
Старица в низко
надвинутой шали
к тем воротам припадёт,
будто бы здесь иско-
ни сокрушала
боли и немощи гнёт:
– Крест Твой ужасен,
тяжёл, но сладок,
о Иисусе Христе!
…Ветви на ясе-
не зимней прохладой
дрогнут у древних стен.
2003
Я ПОЗАБОТИЛАСЬ О СМЕРТИ
Искусство незлобивой смерти –
письмо в таинственном конверте,
неразличимая печать
и лёгкий росчерк: "Благодать".
Пока тела мы ублажаем,
уже готово смерти жало,
и бедная душа скорбит,
предчувствуя её визит.
Я вскрыла глянцевый конверт
со словом некрасивым "смерть"...
Под сенью монастырских дней
я позаботилась о ней.
2013
ОТКРОВЕНИЕ МОНАХА
За монастырь, где воды синеоки,
где травы стелятся тугим ковром,
я уходил, и все земные сроки
истаивали в небе голубом.
Я молод был.
Вдоль стен над повиликой
метались беспокойные стрижи,
и мир казался мне таким великим,
таким недосягаемо чужим.
Я знал, что где-то есть совсем иное,
о чём я часто грезил наяву,
и свет неизреченного покоя
закатом красил неба синеву.
И слышалась беседа надо мною,
что жизнь в миру совсем нехороша.
Укрылся я за каменной стеною,
чтоб мне никто молиться не мешал...
Теперь я стар.
В спокойствии исхода
закат в глубинах озера исчез.
В неисследимых темнооких водах
я вижу продолжение небес.
2013
СВЯТОЕЗЕРСКАЯ ОБИТЕЛЬ
Конечный пункт земного странствия –
моя обитель.
Ни изобилия, ни сверхубранства
здесь не увидеть.
Молитвенного благочиния
вершится подвиг
в противодействие бесчинному
разгулу плоти.
Здесь терпящим в миру лишения,
больным и слабым
увидеть можно в утешение,
как светит алым
закатный пояс, упадающий
с небесных чресел,
а ранним утром – как звезда ещё
горит над лесом.
Слезой прозрачного Святого озера –
святой водицей –
плач покаяния, пусть позднего,
да освятится.
2014
НА СВЯТОМ ОЗЕРЕ
Я учусь молчанью у воды.
Тихая прохладная влага
зеркалом лежит у ног моих,
и глубина его
соизмерима с глубиною неба.
Вода пытается соединить
землю с облаками.
Вот они, живые,
плывут по глади озера,
и я не шелохнусь,
чтобы не нарушить
своей причастности к ним.
Я учусь смиренью у травы.
Первой просыпается она из-под снега.
Маленькая невзрачная былинка –
это весть о будущем лете,
буйная красота которого
затмит скромную траву.
И вот мы уже попираем её ногами,
забыв о первом радостном изумлении.
Она живёт незаметно у самой земли,
а мы тянемся к небу.
Молча склоняется она перед снегом,
затаив будущую радость.
2003
* * *
Молчать и ни о чём не думать,
смотреть, не видя ничего...
Для мира ты как будто умер –
здесь ничего нет твоего.
Твои дела, слова и думы
сметает время не спеша.
Пусть ты для мира словно умер,
зато работает душа.
2011
В МОНАСТЫРСКОМ ХРАМЕ
Здесь над входом в алтарь
Бог распят на Кресте,
а за стенами брешут собаки,
будто чуют, что в храме
собрались не те,
кто приладился к сварам и дракам.
Эти древние своды –
надёжный покров –
затаили на долгие сроки
дух отчизны небесной –
моленье без слов,
что стяжали когда-то пророки.
Здесь иные собрались –
наследники тех,
кто, одеты в печальные ризы,
в честь свободы,
распятой на страшном Кресте,
Крест восславить молитвою призван.
Знать оковы земли
и свободными быть –
это самое трудное дело.
...А в душе у меня,
словно голос судьбы,
еле слышная флейта запела.
2014
ПЕРЕД ИКОНОЙ «МЛЕКОПИТАТЕЛЬНИЦА»
Ты, Матерь Бога, молоком,
как матери простые,
кормила Сына своего,
и если ножки стыли,
Ты пеленала их холстом,
твоей рукою тканным,
и колыбельную своей
родительницы Анны
Ты пела над сынком своим –
всё было по-земному…
И лишь небесная звезда
над тихим тёплым домом
сияла глазом неземным,
и млечным полотенцем
текла небесная река
над неземным младенцем,
и было чисто и светло
и на земле, и в небе.
По всей Вселенной запах плыл
и молока, и хлеба.
2004
* * *
И Тебе самой оружие пройдет душу, -
да откроются помышления многих сердец.
Евангелие от Луки
Я дотронулась до сердца –
в нём пульсировало горе,
обнажённое, большое,
человечества всего.
Я зажмурилась от боли,
будто этим сердцем стала
я сама, совсем без кожи,
будто горе всех – моё.
– Нет, смотри и содрогайся! –
нежный перст меня коснулся.
Как ещё познаешь радость
милосердья Моего?
1999
* * *
Расплачиваюсь по большому счёту,
но нет уже истошного «за что?!».
Слезами застеклённому киоту
благодарение за всё.
За хвори, что предтечи состраданью,
за боль обид – прощению сродни,
за дар любви, слетевший лёгкой тканью
на заключительные дни.
2002
МОЛЬБА В НОЧИ
Ни славы, ни денег… и даже дом
оставлен как нечто лишнее.
В келейной тиши о роде своём
молю по ночам Всевышнего.
Что предками сделано, тонет в веках;
знаю лишь два поколения,
но и того довольно… Впотьмах
затеплю свечу о прощении.
Не слишком ли много беру на себя –
самоубийцу вымаливать?
Знаю, что много. Но ближних любя,
касаюсь опасного марева.
Верю – меня не оставишь одну
сгибаться под этим бременем.
Чтоб отмолить и свою вину,
мало осталось времени.
Лица потомков не ясны в ночи –
много их будет? мало ли?
Может, один при свете свечи
станет меня отмаливать.
2014
НАЧАЛО
Я засиделась в старомодном кресле.
Приходит в срок обычная хандра:
и это скучно мне, и то неинтересно,
и мысль всё та же – уходить пора…
Насмешничает верная подруга
иных интеллигентов наших дней:
- Скучаешь? – и садится в дальний угол.
Разглядываю: чёрный плат на ней
едва скрывает гордую личину,
капризный рот и острый дерзкий взгляд.
Я начинаю понимать причину…
Моей натуры долгий маскарад
мне открывается под чёрным покрывалом.
Иду в монашество – а что душа несёт?
Я не Геракл – расчищу ли завалы
конюшен Авгия? Но знаю наперёд:
от этих дел мне никуда не деться.
Груз памяти покорно теребя,
труд адовый я начинаю с детства.
Мне страшно оттого, что познаю себя...
2014
ГДЕ ТЫ, ГОСПОДИ?
Душа моя – младенец неказистый…
Белизна, прозрачность, свет...
Где Ты, Господи?!
От меня – к Тебе
сколько лет
сквозь нити проседи?
Но ни звука нет,
ни знака тонкого.
Белизна, прозрачность, свет...
Слышу
плач ребёнка я.
2001, 2013
ОПЯТЬ У СВЯТОГО ОЗЕРА
Давно мы по душам не говорили,
волна, благословляющая в путь,
хотя не океанская, но в мире
озёра тоже значат что-нибудь.
Полна скорлупка отражённым светом
живого солнца, как в моих стихах.
А ты бормочешь на наречье местном,
волнуешься – не разберу никак.
Ааа… понимаю, ты меня коришь,
что я псалмы на вирши променяла,
что монастырскую святую тишь
на мир менять мне вовсе не пристало.
Но я вернулась. Ты ворчи потише.
Пусть для тебя стихи – ненужный шум,
но каждое своё четверостишье
я, словно жертву, Богу приношу.
2015
МОГИЛА МОНАХИНИ
У той могилы не ищите славы
и не топчите травы вкруг неё,
креста не обновляйте – пусть гниёт,
и нежная весенняя дубрава
пускай шатёр над травами совьёт,
и воробьи щебечущей оравой
взметнутся ввысь, когда над одноглавой
убогой церковкой начнёт воскресный лёт
весёлый благовест. Возможно, забредёт
случайный путник, повернёт направо,
по тропке, еле видной, обогнёт
куст бузины в соцветиях кудрявых
и над бугром заросшим не найдёт
ни имени, ни памяти, ни славы.
2003