Прикрыв глаза, лежать, смотреть на море -
в шуршащую, сверкающую даль,
быть проще примитивных инфузорий
и бронзовей, чем жареный миндаль,
следить, как беззащитный белый парус,
исчезнув, появляется опять,
и, чувствуя нахлынувшую жалость,
вдруг всё в одно мгновение понять:
и то, что мама лучшие кусочки
кладёт в тарелки папы и мою,
и то, что я, вставая на носочки,
кривляясь перед зеркалом, пою
и крашу губы маминой помадой,
чтоб стать во всём похожей на неё,
и то, что на себе ловлю я взгляды,
и скоро детство кончится моё,
и то, что наш задира-кот собаку
так ласково в шершавый лижет нос,
и то, что папа сок и булку с маком
несёт мне, отгоняя жёлтых ос,
и то, что мама тихо шепчет: - Жарко…,-
и от песка отряхивает бровь,
и пахнут волосы её фиалкой…
И это всё, наверное, - любовь.