Вот полыхнул огонь. И в этот миг
противогаз соединился с кожей.
Осколков веер волосы остриг.
И грудь прошил.
И плоть мужскую тоже.
Но лёгкие выплёвывал не я,
а он, упавший за моей спиною.
Он пузырился красною слюною.
И вздрагивала жаркая Земля.
Вокруг поля, которые не сжать.
Упал другой, взрывной волною сбитый.
Я с трёхлинейкой продолжал бежать.
Мой штык качался в облаке иприта,
пока не въехал под ребро врагу.
Он крикнул: «Ich kann nicht! Я не могу!».
И зарыдали четверо детишек, которых обязался он родить.
Но нет его.
И так тому и быть.
А после боя водка пополам,
и шнапс, и сало,
хлебушек, галеты,
гармоник звуки,
ах, какое лето!
Друг друга завтра превратим мы в хлам.
И снова Смерть нас позовёт на пир.
Коли врага!
А после будет мир.
Я от войны живу и до войны.
Моя вина? Иль нет ничьей вины?
Нас тащат санитарки на себе.
Будь благодарен им или судьбе.
Но снова, снова трубный глас зовёт.
Прощай, родная.
Будь здоров, завод.
Наш барабанщик дробь лихую бьёт.
Идём в поход.
Полковник виски пьёт.
Он – судьбоносец.
У него есть план.
Я – враг врага.
Я на капкан – капкан.
Горяч и молод.
Свежий, как калач.
Я весь в броне.
А за спиною...
Ну, теперь – калаш…
Вот полыхнул, как водится, огонь.
Я проскочил, хоть сожжены ресницы.
И враг. Он без ресниц. Иль он мне снится?
И стала липкой красная ладонь.
А в небе как-то много воронья.
Не может быть.
Да это точно я!
Стучит калаш в плечо и по броне,
но пули возвращаются ко мне.
И я кричу.
И я уже лечу
по светлому, по странному лучу.
Полей горящих тает желтизна.
На синем небе жёлтая Луна.
Я вижу душ стремительный полёт:
и тех, что покидают самолёт,
и тех, которых вынули из сна.
Нет времени.
Прости-прощай страна.
Нет времени.
Прости-прощай народ,
ведь я хотел совсем наоборот!
Но так случилось.
Понимаешь? Вот…
Нет времени!
Прости-прощай жена.
Нет времени, есть только времена.
© Вит. Чел.
Картина П.П. Карягин. «Ужас войны». 1918 г.