Елена Брюлина
Заканчивался Великий пост. Вместе с ним подходили к концу наши с детьми вечерние чтения Нового Завета из книги «Священная история для детей». Она была подарена ещё мне на Крестины, в далёком 1989 году, да так и осталась самой интересной из всех детских библий, которые потом дарили мне и нашим детям. Рождественским постом мы, обычно читаем с ними Истории Ветхого Завета, Великим – вторую часть книги – детское Евангелие. На Страстной читаем о Страстях Господних, обсуждаем каждый день Страстной седмицы.
Наши дети ещё маленькие: Любаше только-только исполнилось семь, в этом году она пойдёт в первый класс; Егорушке – пять с половиной, Ромашке – два года. Но слушают ребята эту книгу не первый раз. Каждый из них слушает по-своему, по-своему воспринимает, по-своему запоминает.
Ромашка, слушая, засыпает. Но завтра в его игре пластмассовые солдатики поведут израненного человека в половинку заброшенного замка, откуда его заберет ангел и на своих белых тряпичных крыльях унесёт в счастливую страну.
Егор замер. Его огромные карие глаза смотрят со страхом и грустью из под пушистых длинных ресниц. Он глубоко и сильно переживает несправедливость.
Дочка обнимает медвежонка, внимательно слушает, чтобы не пропустить детали. Вопросы задаёт только она. Её вопросы, в основном – уточняющего характера.
- Лавровый венок из чего сделан?
- Зачем его одевают?
- Почему Гефсиманский сад так называется?
- А что в нем растёт?
- Что такое Вечеря? И т.д.
Егор расстраивается, потому что вопросы сестры отвлекают от слушания и переживаний. Я его понимаю и предлагаю порассуждать на эти и другие вопросы после чтения. Люба кивает, но видно, что она недовольна. Ей хочется получить ответы сразу. Да и потом можно забыть, о чем хотела спросить. Я и её понимаю, поэтому некоторые, особо важные моменты, без понимания которых дальше читать сложно, обсуждаем по ходу.
Сегодня Пятница. Читаем о самом Страшном. Мне самой читать трудно, я человек эмоциональный, слёзы еле сдерживаю. Посматриваю краем глаза не детей. Все трое распахнули глаза, слушают. Даже маленький Ромка не засыпает. Что он там понимает, не знаю, но слушает, затаив дыхание. Да и Люба не задаёт вопросов, вся – в напряжении, как натянутая струнка.
Егор закрывает глаза, из-под ресниц текут слёзы. Он уткнулся лицом в подушку, плечики вздрагивают. Я замолкаю и смотрю на него. Он поднимает мокрое лицо от подушки и, как Люба, вопросительно смотрит на меня. Я продолжаю чтение.
В этот пятничный вечер я стараюсь дочитать последние главы книги, потому что завтра с утра мы уедем к нашему батюшке, отцу Михаилу, в далёкий сельский храм на границе двух областей. Уже с четверга мы готовились к поездке. Старшие дети сами собирали себе рюкзачки с тёплыми вещами. Они знают, что ночью будет очень холодно, и на Крестный ход надо одеваться потеплее.
Взяли мы и куличи, и крашеные яйца. В этом году даже Ромка участвовал в раскрашивании и украшении яиц. Дети очень ждут поездки, Праздника, ночной службы и трапезы после неё. А ещё ждут они утра Светлого Воскресения, когда можно будет забраться на колокольню и самим звонить, звонить, звонить в колокола, разнося на всю округу Радостную Весть: «Христос Воскрес!»
Вот и последние странички дочитаны. Ромка спит, уютно подложив ладошки под щёчку. Любаша обнимает меня, целует и благодарит за чтение. Её глазки уже сонно закрываются, но я вижу радость и спокойствие в них. Егор смотрит на меня грустно, из глаз катятся слезы.
Подсаживаюсь к нему на кровать, беру его на колени, завернув в одеяло, обнимаю. Малыш прижимается ко мне, уткнувшись мокрым лицом в моё плечо.
- Почему ты плачешь, сыночек?
- Мне жалко Иисуса Христа!
- Он же воскрес.
- Да, потом. А сегодня, сейчас, Его мучают. Ему больно. В Его руки воткнули гвозди, и из них течёт кровь. Мамочка, это ведь очень больно? И страшно! - в глазах ребёнка – ужас, боль, страх.
- Егорушка, - говорю я, - это было очень давно. Две тысячи лет назад. Ему действительно было очень больно. И страшно. Но всё это осталось позади. Сегодня мы лишь вспоминаем Страдания Христа.
- Ты думаешь, Ему сейчас не больно? – недоверчиво спрашивает Егор. Он смотрит мне в глаза, а я смотрю в его. И мне кажется, в них отражается что-то такое, что мне не дано понять или почувствовать. Мои слова в попытке успокоить ребёнка кажутся мне самОй неправильными, неубедительными. Но я переживаю из-за того, что мой ребёнок страдает.
- Ну, конечно, малыш! Сейчас Ему не больно.
- Но сегодня Страстная Пятница, мам! Он висит там, на Кресте. Совсем один. Его били, плевали в него. А потом забили гвозди в руки и ноги. И вместо воды дали уксус. А Он так хочет пить, мамочка! – и снова слёзы потекли по щёкам.
- Успокойся, Егорушка! Всё это давно прошло. Понимаешь?
Но нет, он не понимал, мой славный добрый малыш. Я видела в его глазах страдания, мне казалось, что его переполняют такие чувства, будто он там, рядом с Христом, и не может помочь. Конечно, он – мальчик очень впечатлительный, самый эмоциональный из моих детей. И, хотя прочтённая сейчас книга адаптирована для дошкольников, я не представляла, что она ТАК повлияет на него.
Постаравшись убедить сына, что все мучения Христа позади, я уложила его спать. Мне надо было ещё кое-что собрать и приготовить к завтрашней поездке, и продумать, как лучше спланировать день, чтобы дети успели поспать перед Пасхальной Заутреней.
В руках детей – фонарики со свечками. Светятся окна храма. Огни вокруг мерцают, ярко сверкают звезды в тёмном небе. Еще полчаса назад шёл дождь, шёл, не переставая несколько дней подряд. Мы надели куртки с капюшонами, кто-то – плащи, некоторые даже приготовили зонтики, чтобы не промокнуть во время Крёстного хода. И вдруг, выйдя из храма, мы видим звёзды, над храмом повисла яркая, почти полная луна. Не чудо ли? В глазах детей – удивление и восторг!
«Христос Воскресе!» - летят над храмом, селом и рекой радостные слова. «Воистину Воскресе!» - вторят им люди. Светло и торжественно становится на душе. Смотрю на детей – их переполняет радость. Глаза горят, улыбки не сходят с лиц, щёки раскраснелись.
- Мам, - шепотом говорит мне Егор. - Вот теперь Ему – не больно! Теперь Он - Воскрес! Понимаешь?
Торжественным светом сияют глаза моего мальчика. Он серьёзен и радостен одновременно. Каким наивно-детским, и в тоже время взрослым, кажется мне его таинственный взгляд. Как будто своей детской чистой душой мой сын прикоснулся к Великой Тайне, которую мне пока не дано понять.
- Какие взрослые стали ребята у вас, - говорит мне матушка уже днём, после обеденной трапезы, когда мы убираем со стола и моем посуду. – Любашу уже, наверное, записали в школу?
- Да, ещё первого апреля, как запись открылась, - отвечаю я.
- А у Егора как успехи? Он стал хорошо говорить, много мне рассказал.
- Он любит поговорить, - улыбаюсь я, - но с логопедом ещё занимаемся.
Я рассказала, как мы занимаемся, какой Егор эмоциональный, как мы читали про Страсти Христовы. Вкратце я передала матушке разговор с Егором после чтения, и как я его потом успокаивала, но не смогла убедить.
- А знаешь, зря ты его убеждала, ведь Егор прав, – вдруг говорит мне она.
- В смысле – прав?
- Он своей детской душой почувствовал то, что нам, взрослым и понять-то трудно бывает. Каждый год, в Страстную седмицу, Господь находится на земле, чтобы снова и снова принимать Страдания за нас, людей. И Егор не просто поверил, а ощутил Его присутствие. Он ощутил Его боль, Его страдание и… Его любовь.
Я молчала.
Из окна было видно, как сверкает на солнце река, и дальний лес окутывает зеленоватая дымка первой листвы.