посвящается Н.Г.
* * *
Жил-был поэт. И было ему сорок.
Уже в почете, но еще здоров.
И на столе его бумаги ворох,
Что с нетерпеньем ждет его стихов.
Есть у поэта два примерных сына
и ко всему – красавица-жена.
Он с нею вместе пьет изысканные вина,
и что-то странное в своих он видит снах.
Там женщина, она совсем другая
Её лицо неведомо ему.
Их взоры сходятся, и он не понимает,
Откуда она здесь и почему?
И почему ее так важен голос
И возле струн застывшая рука,
Что хаос так преображает в космос?
Он просыпается. Он тянется к стихам.
Проходят годы. Пошлы юбилеи,
Которых он так жаждет избежать.
Приелись залы, клубы, галереи
И люди. Их ему совсем не жаль.
А раньше – как он ими вдохновлялся!
В миры чужие жадно проникал.
А после – острый стих его рождался,
И пламенел, и звал, и упрекал…
Теперь не то – померкли впечатления.
Он смыслы ищет разве что в вине.
Отказы шлёт в ответ на приглашения
«Я стар. Да и стихов давно уж нет».
Но иногда – никак не отвертеться
От конкурсов и всяческих жюри.
И вот на фестивале «Образ детства»
Он за угол выходит покурить.
И тут лицом к лицу ее встречает
Ту, что являлась в безымянных снах!
«А, это вы?» - но тут же отступает.
Взаимное смущение. Финал
Тут мог бы быть. Но это лишь начало!
И воздух электричеством пронзён.
«Но почему я раньше вас не знала?»
«Ты знала. Но теперь это не сон».
Давай,
поэт!
Живи,
дыши!
Впитывай
голос
ее
и запах!
И смыслы
безумием
рифм круши,
Вижу,
вижу огонь в глазах-то!
Она тебя кружит, как карусель.
Да что! Как американские горки!
Стихи твои, крылья найдя, взлетели,
Куда уж до них Гарсиа-Лорке!
Но только видно, сколь веревочке не виться,
Конец ее уже маячит рядом где-то…
Жена грозит покончить жизнь самоубийством,
Стараясь сжить свою соперницу со света.
А что поэт? Да, он ведь так хотел свободы.
Но как же с долгом совместить ее придётся?
Да и потом ведь все же – годы, годы…
И вот он с музою своею – расстаётся.
Он ненавидит голос свой и руки,
Что вещи валят в сумку, как попало.
И уходя он думает о том, как
Уговорить ее начать сначала.
Но он уходит. И жена, для вида,
Его клянет. Но в тайне торжествует.
А в нем и злость, и горечь, и обида
И по ночам он ищет ту, другую…
Но время мчится, и крепчают снова узы.
Поэт готовит сборник много дней.
В нем те стихи, что написал для музы,
Выходят с посвящением: «Жене».
А муза… Да, она ведь где-то бродит.
Да вы взгляните, вот же, среди нас!
Поэт пред ней. С него она не сводит
Своих внимательных и влажных глаз.
И время ее, знаю, не состарит,
Она-то будет также молода.
А своры сплетников, что вьются хищной стаей -
Их смоет чистая, прозрачная вода.
* * *
А если бы поэт тогда не дрогнул?
Всё к а к бы повернулось? Кто бы знал…
«История не терпит…» – это – догма.
Которая по-прежнему верна.
26.08.2015