Основная проблема в том, что надламывается ножка.
Ты качнулся – и на спине, как пять букв по горизонтали.
Излохмаченный бархато’к, вертикальной спиной извошкан,
Лицедействует, спрятав швы за накидками и зонтами.
А и выбросить бы, но нет: прокаженно забившись в угол,
Примеряет не свой халат, ждёт, когда подойду, босая,
Я оденусь и закурю, обопрусь на него с испугом.
Смехота только в том, что он непрестанно меня спасает.
Так, когда в морозном дымку я встаю перед ним зимою,
Бросив варежки от груди, как нетрезвую проститутку,
Он царапает мне глаза, слабо встрескивает и ноет,
Но – сажусь, разложу тетрадь, и уже не настолько жутко.
С силой плечи в себя ввернув, я уже из себя не вырвусь.
Я бы – статуей, барахлом, подлокотником, деревяшкой.
Вот мой мебельный эскапизм. Обезличивающий вирус.
Как ужасен простор в окне, так важна мне его неважность.
И ещё: не чини, не тронь. Пусть всё старое будет старым.
Я вскарабкаюсь к потолку, развесёлая понарошку,
Тонкий шарф затянув петлёй. Он спасёт, если я устану.
Основная проблема в том, что подламывается ножка.