* * *
Я не зря колесила по отчей стране,
ожиданьем томилась на тесных вокзалах.
В полутёмных бараках сподручнее мне,
чем в парадных гостиных, нередко бывало.
И теперь в непроезжей болотной глуши,
вдалеке от дорог, площадей и вокзалов,
на исходе родными забытой души
в полузрячих глазах, застекленных слезами,
всё-то чудится светлый, таинственный лик;
кто-то мудрый мне русскую быль открывает:
жив простой человек, не иссяк, не поник
под истерзанным бедами платом кровавым.
Божьим промыслом скрыт от жестоких времён
и в обличье презренного всеми калеки
на ничтожную роль до поры обречён.
До поры… до поры… не на вечные веки.
Лишь когда день последний, как сеть, упадёт
на живых по земле, опоясанной страхом,
мой убогий, забитый, вселенский народ,
богоносец в душе, первым встанет из праха.
2004