Черный дождь жрёт плоть лучистой проказой,
Нет приюта в тающем теле.
Тысяч восемьдесят нас сгорело сразу,
А сто двадцать сгнило за неделю.
Ведь вчера ещё от полей, заводов -
Император сказал "надо"...
А сегодня яростью небосвода
Стала наша земля адом.
Все в могиле одной - старики, дети.
Серым кладбищем лёг город,
И над атомным пеплом один ветер
Бесприютным ночным вором.
Что мы сделали им? Не солдаты, просто
Жили скромно в тоске о мире.
Что в их душах? - опять гробовым вопросом.
А в ответ - белый шум в эфире...
Мы умеем прощать, хотя всё помним.
От обиды кому лучше?
Но над городом новым тоской полня
Снова колокол рвёт душу.