Проведя Лукавого на мякине,
на его же поле: спрятавшись в мелочах,
не попасть, как общее - под лущак,
уцелеть меж зёрнышек,
и убежать в Египет.
Здесь с утра собирается возле больших столов
местное общество: русские, как обычно,
держатся вместе. Держаться такой привычки
и в девятнадцатом веке было уже старо...
Впрочем, держались вместе тогда приличней.
В остальном всё по-прежнему: скучно толкуют о
отвлечённых материях. Старшие уважают
добрый канон и друг друга, впадают в "тон",
снисходительно смотрят на молодость,
чем очень их раздражают.
Старожилы шезлонгов пьют, не кривя душой,
с часу до полночи, мирно и как-то тускло.
Иногда грозят обезьянтам, кряхтя: "Ужо,
будет вам, черти..."
Для русских ты здесь чужой,
потому что всё больше один
и немного похож на турка.
С Ней вы приехали порознь. "Сколько зим..."
"Вижу, что замужем. Выглядишь, право, очень..." -
как бы случайно роняется чашка оземь...
В общем, плетенье из гибких словес - корзин,
столь же пустых и изящных. "У нас там осень..."
Здесь же всегда только лето. Большой эстет
делает вид, что спокойно читает Сартра.
Сартр уже почернел
от каких-то на нём помет:
"Возле той дальней пальмы...
В двенадцать...
Завтра..."
Как вы уже догадались, плохой агент -
ваш покорный слуга, или проще - автор.
Автор, проснувшись пораньше, заходит в бар.
Молча ныряет в самый укромный угол.
Что-то строчит без разбора, пока наступает утро.
Быстро выходит на берег
и с криком "Аллах акбар!"
прыгает в море,
как в рухнувший неба купол.
После является к старшим за общий стол.
Говорят о политике в духе славянофильства:
машут руками, ещё не успев напиться.
Молодость где-то на пляже лежит пластом -
автор уходит к ним
и изучает лица.
"Здесь не растёт ни рябина, ни бузина", -
вертятся глупые строчки, да всё не ново...
Молодость тут, как и водится,
влюблена...
либо, как очень ей не идёт, сурова.
Автор садится под пальмой (той самой) - почти Назон.
Воспевает науку страсти, белеющий парус яхты,
караваны верблюдов в пустыне...
но всё это клонит в сон...
рядом чёрный араб в чём-то белом стрижёт газон...
автор видит себя плантатором
и ненавидит янки.
Там его и оставим.
Пускай он спит.
Меньше фантазии, больше нехитрой правды:
на языке горький привкус - дешёвый спирт,
в местном бассейне - лучше вообще не плавать.
С Ней вы разъехались. Ты один.
Завтра уже и тебе собирать манатки.
Ты выдыхаешь густеющий в воздухе...
На кармане звенят последние две монетки.
Никого не провёл ты.
Не житель своих палат,
ни о чём уже не заботясь, выходишь смотреть на море.
Пропустивший завтрак, ты голоден и патлат,
в прохудившихся шлёпках, не годных и на подлат.
Пряча тихий восторг в ехидство своё кривое.